Оправдать удорожание производства такой ракеты Королев решил идеей унификации ее ступеней, позволявшей создать стройное семейство носителей различной грузоподъемности. Установкой на третью ступень Н-1 дополнительной четвертой ступени получалась ракета Н-III с грузоподъемностью Р-7. Из сборки второй ступени Н-1 и H-III – тяжелая ракета H-II, грузоподъемности большей "Протона".
Эта идея нравилась академику Келдышу М.В., а также главному конструктору наземного комплекса В.П.Бармину, который предложил начать разработку такого семейства с Н-II в качестве самостоятельного носителя. Брался приспособить для нее наземный комплекс, проектируемый им для "Протона". Сварку баков на полигоне поддержал и академик Глушко, несмотря на то, что он не видел для своего КБ каких-то перспектив в проекте Королева, базировавшемся на использовании одинаковых двигателей на всех ступенях тягой всего 150 тс. Его предложение об унификации последних с двигателями (такой же тяги) межконтинентальной ракеты Р-9 или "Протона" Сергей Павлович не принимал.
Наш министр не желал связываться с кузнецовским КБ, подчинявшимся комитету по авиационной технике, ибо не мог контролировать и направлять его деятельность. И давил на академиков призывами к согласию, заставлявшими их вести бесполезную переписку по объяснению своих позиций, которые свелись к спору о преимуществах различных видов топлива. Будучи дипломатом, "знающим время и место действия", Королев поднял вопрос о судьбе проекта Н-1 перед Хрущевым сразу же после исторического полета Юрия Гагарина 12 апреля 1961 г. и первого успешного пуска ракеты Р-9. Тот не устоял и 13 мая подписал постановление "О пересмотре планов по космическим объектам в направлении выполнения задач оборонного значения", которыми предусматривалась уже разработка Н-1, причем с началом летных испытаний в 1965 г. Вышло оно, невзирая на сопротивление министерства обороны, не имевшего объектов не только для нее, но и для "Протона".
Как бы в ответ, 25 мая Кеннеди в послании к конгрессу заявил: "Я верю, что наша нация может взять на себя обязательство достичь поставленной цели – высадить человека на поверхность Луны и благополучно вернуть его на Землю в этом десятилетии". Затем, три недели спустя, потребовал ускорить все работы по такой программе, чтобы приступить к испытаниям "Сатурна-5" уже в 1966 г. и первыми высадить на Луну астронавтов. Таким образом, Королев оказался втянутым в негласное соревнование с фон Брауном в разработке сверхтяжелого носителя. На что он мог надеяться? По всей видимости только на свой большой и более богатый опыт проектирования ракет. Ведь конструктивная структура Р-7 являлась намного сложнее всех американских машин. О недостаточном знании ими проблем, обусловленных их масштабностью, свидетельствовал, в частности, очень неуверенный подход к учету влияния колебаний конструкции "Сатурна-5" на работу системы управления. Если мы достаточно точно определяли нужные для этого динамические характеристики Р-7 теоретически, то они планировали находить их и экспериментально (для более простой компоновочной схемы) посредством испытаний натурной ракеты длиной свыше ста метров, и к тому же зачем то в заправленном состоянии. Для этого собирались соорудить колоссальный стенд, позволявший имитировать условия ее полета.
Отставание же нашей технологии производства и ограниченность располагаемых ресурсов Королев собирался компенсировать соответствующим выбором параметров ракеты, позволявшем сократить до минимума объем строительных работ. Направлял он ходом ее проектирования из Байконура, где руководил летными испытаниями Р-9 и подготовкой стартов ракет-носителей "Восток". Посылая друг за другом в космос тяжелые спутники и корабли с космонавтами, он чувствовал себя там богом. Все вольно или невольно прислушивались там к каждому его слову. Никто не решался даже обогнать его машину.
Поражала способность Королева справляться с огромным потоком информации – вникать в множество мелких вопросов, связанных с пусками ракет, и одновременно заниматься проблемами проектирования различных объектов, которые никто, кроме главного конструктора, не мог решить. В этих экстремальных условиях возросла роль его помощников в оценке ситуации второстепенного характера. Из- за нее он нередко проявлял свою власть без психологического анализа. Мог, к примеру, без лишних слов не пустить любого ведущего специалиста в отпуск или вызвать из него для выяснения какой-нибудь мелкой детали. В процессе подготовки очередного пуска "Востока" понадобилось уточнить один параметр. Хотя это смог сделать мой заместитель Олег Жеребин, он приказал отозвать меня из отпуска. Получив из Одессы сообщение от моей матери, что я отправился в путешествие по Крыму, не успокоился. Подключил к розыску органы КГБ. Так как они не успевали справиться с такой задачей, я впоследствии имел честь выслушать нотацию о том, что о делах фирмы нужно думать и на диких пляжах.
При утверждении справок, решений, отчетов, он читал только выводы, не проявляя интереса к способам их получения. Иногда для виду листал их, ежеминутно отвлекаясь на телефонные звонки. Слушаешь бывало его переговоры и чувствуешь себя виноватым – отнимаешь время у большого руководителя. Ведь еще Гельвеций указывал, что "редко становится великим человеком тот, кто не имеет мужества пренебречь знанием множества ненужных вещей". А к последним все главные конструкторы могли отнести то, что способны были самостоятельно сделать их специалисты.
