Проведенный анализ показывает, что "разрешение" воспользоваться летчикам ПВО взлетно-посадочной полосой военно-воздушной базы стратегических бомбардировщиков Ту-95, что располагалась близ Семипалатинского полигона, было востребовано аж в правительстве СССР. До этого вопрос прорабатывался в главных штабах Войск ПВО, ВВС, Комитете государственной безопасности. Интересная картина получилась: U-2 бороздит небо над ядерным полигоном, над базой стратегических бомбардировщиков, а главком Войск ПВО страны маршал Сергей Бирюзов сидит и ждет: дадут его самолетам разрешение на взлет или нет.
Разрешение на взлет было получено в районе семи часов по московскому времени. Понятно, когда Владимир Назаров и Борис Староверов прилетели в район ядерного полигона и стратегической базы ВВС, то U-2 уже ушел – в направлении еще одного важного военного объекта – полигона зенитных ракетных войск.
"Когда мы приземлились на секретном аэродроме, то руководство авиабазы показало запись воздушной обстановки с радара – U-2 такие спирали над полигоном выделывал, – рассказывает Борис Староверов. – Там еще раз убедились в том, что разрешение приземлиться здесь получено на самом верху. Я, летчик, имеющий допуск к ядерным боеголовкам, не мог посещать ничего, кроме столовой, общежития и стоянки своего самолета, а нам было приказано там нести боевое дежурство в течение 15 дней. Летчики стратегических бомбардировщиков все завидовали нашему высотному снаряжению, удивлялись: как это мы не страшимся летать на "трубе".
Обследовав полигон зенитных ракетных войск противовоздушной обороны близ Сары-Шагана, американский самолет-разведчик U-2 взял курс в направлении ракетного полигона Тюра-Там (космодрома Байконур).
К тому времени огромный куст советской ПВО был приведен в высшую степень боеготовности. К перехвату готовились и воины-уральцы, что сыграли главную скрипку 1 мая, но и 9 апреля они вступили в боевую работу.
Рассказывает бывший военный летчик Борис Айвазян, служивший на Урале в одной из авиационных частей:
"Вспоминаю то время, и холодок – по коже… Напряженно было у нас в конце пятидесятых, да и в шестидесятом не легче. Почти каждодневно боевая тревога. Беспокойство доставляли американские самолеты, которые нарушали нашу границу на юге.
На взлете перехватчик Су-9
Плюс к тому – по струйным течениям запускались воздушные шары с разведаппаратурой. На перехват нас начали посылать в 1959-м, когда появился МиГ-19. Правда, летчики еще не обладали достаточным опытом для этого. Помню, такой случай был.
Объявили тревогу, бежим к самолетам. А в этот момент слышу, что командир полка – отличный фронтовой летчик полковник Борец- кий, можно сказать, на бегу доучивает моего ведомого старшего лейтенанта Игоря Шишелова: "Ты сразу не стреляй, подойди вплотную до метров ста, тогда и пали". Чуть позже к нашему обучению подключился замкомполка Герой Советского Союза Александр Вильямсон. Подбегает ко мне, я уже в машине сидел, и выдал такое, что и сейчас смешно вспомнить: "Ты знаешь, как пушки включаются?" Отвечаю, что, мол, примерно знаю. А Вильямсон, как ни в чем не бывало: "Не теряйся, если сразу старт не дадут, то подучим инструкцию, сейчас ее принесут, я распорядился…"
Такая напряженная обстановка… Мы постоянно находились на аэродроме, в высотнокомпенсирующих костюмах, в костюмах, в готовности немедленно взлететь. Особенно доставалось нам с капитаном Геннадием Гусевым, как наиболее опытным. Мы с ним только двое из полка в совершенстве освоили МиГ-19. Но получилось так, что 9 апреля, когда самолет-шпион галсировал над наисекретнейшими объектами, мне вылететь не пришлось. По самой простой причине, – я проводил политинформацию. Первыми на аэродроме оказались капитан Геннадий Гусев и старший лейтенант Владимир Карчевский. Командир полка (им стал полковник Александр Вильямсон) приказал лететь ведомым Карчевскому.
Тактика наших действий тогда была такая – вылететь со своего аэродрома, сесть под Свердловском и заправиться там, затем бросок под Орск, опять заправка горючим и оттуда – на перехват цели. Пара подходила к Свердловску, когда у Володи что-то стряслось с самолетом. Гусев потом рассказывал, что самолет Карчевского внезапно потерял скорость и начал валиться на крыло, двигатель, казалось, срезало… Володя катапультировался уже тогда, когда машина начала колесами чесать по льду. Понятно, парашют не раскрылся и он разбился…"
Прервем здесь рассказ Бориса Айвазяна и отметим: советский пилот Владимир Карчевский первая жертва с советской стороны в противоборстве с самолетом-"призраком" U-2, но не последняя.
"Гусев приземлился в аэропорту Кольцово, – продолжает рассказ Айвазян, – готовился к полету на Орск, но команду так и не дали. Видимо, нарушитель уже ушел… Потом создали комиссию для расследования катастрофы. Точного заключения, насколько мне известно, выработано не было. А версии такие – отказал двигатель или закончилось горючее. Правда, московская "команда" пыталась доказать, что летчик не был подготовлен к полету и поэтому погиб. Я считаю виновником гибели Володи Карчевского "холодную войну".