Августовские пушки - [20]

Несмотря на то, что, когда Германия захватила эти владения у Дании, Вильгельму было всего восемь лет, она не забыла и не простила этого ни ему, ни его стране. Когда ее сын был произведен в почетные полковники одного прусского полка — в это время он был с визитом в Берлине, — она написала ему: «Итак, Джорджи, мой мальчик, ты стал настоящим, живым, грязным немецким солдатом, в остроконечной каске и синей шинели! Да, не думала я, что доживу до такого! Но ничего... тебе просто не повезло, это не твоя ошибка».

Под приглушенный рокот барабанов и стоны волынок дюжина матросов вынесла гроб, завернутый в королевский штандарт. Ярко сверкнули на солнце сабли кавалеристов, замерших по команде «смирно». По пронзительному сигналу четырех свистков матросы поставили гроб на артиллерийский лафет, задрапированный в пурпурное, красное и белое. Кортеж двинулся между шеренгами гренадеров, они, как красные стены, обрамляли одетые в траур толпы людей. Никогда еще Лондон не был так переполнен народом, но никогда не был таким тихим. Рядом и позади орудийного лафета, который тянули лошади королевского артиллерийского полка, шли шестьдесят три адъютанта, все в чине полковников или капитанов первого ранга, все со званиями пэров; среди них было пять герцогов, четыре маркиза и тринадцать графов. Три фельдмаршала Англии — лорд Китченер, лорд Робертс и сэр Эвелин Вуд — ехали вместе. За ними двигались шесть адмиралов флота, а после них — одиноко — большой друг Эдуарда, порывистый, эксцентричный сэр Джон Фишер, со странным неанглийским лицом китайского мандарина, в прошлом первый морскойлорд империи.

Подразделения из всех знаменитых полков — «Коулдстримс», «Гордон Хайлендерс», дворцовой кавалерии и боевой кавалерии, конной гвардии и улан, королевских мушкетеров, гусар и драгун, немецких, русских, австрийских и других иностранных кавалерийских частей, почетным полковником которых был Эдуард, а также адмиралы германского флота — все это, по неодобрительным высказываниям некоторых наблюдателей, представляло чересчур огромный военный спектакль на похоронах человека, которого называли «Миротворцем».

Его лошадь, ведомая двумя грумами, с пустым седлом и перевернутыми сапогами в стременах, придавала всей картине оттенок простой человеческой скорби.

Далее шла торжественная процессия в старинных костюмах: оруженосцы в расшитых гербами средневековых плащах, королевские телохранители с булавами в белом, стремянные, шотландские лучники, судьи в париках и черных мантиях, возглавляемые лордом — главным судьей в алом, епископы в пурпурных мантиях, йомены — гвардейцы в черных бархатных шляпах и гофрированных воротниках елизаветинских времен, эскорт трубачей, а за ними следовал строй королей; потом в застекленной карете ехали овдовевшая королева и ее сестра, вдовствующая русская императрица, а также другие королевы, дамы и восточные монархи — в двенадцати разнообразных экипажах. Длинная процессия двигалась через Уайтхолл, Мэлл, Пиккадилли и Парк в направлении Пэддингтонского вокзала, откуда поездом тело усопшего должны были отправить в Виндзор для похорон. Оркестр королевской конной гвардии исполнял «Марш смерти» из «Саула». Все чувствовали какую-то завершенность в медленной поступи процессии и торжественной музыке. Лорд Эшер записал в своем дневнике после похорон: «Никогда еще не чувствовалось такой опустошенности. Казалось, все маяки, обозначавшие фарватер нашей жизни, были сметены».

ПЛАНЫ: «ПУСТЬ КРАЙНИЙ СПРАВА КОСНЕТСЯ ПЛЕЧОМ ПРОЛИВА»

Граф Альфред фон Шлиффен, начальник германского генерального штаба с 1891 по 1906 год, был, как и все немецкие офицеры, воспитан на правиле Клаузевица: «Сердце Франции находится между Брюсселем и Парижем». Это была обескураживающая аксиома, потому что путь, указываемый ею, был перекрыт нейтралитетом Бельгии, который сама Германия вместе с другими четырьмя великими державами гарантировала навечно. Шлиффен, полагая, что война предрешена и что Германия должна вступить в нее при условиях, обеспечивающих успех, решил помешать бельгийскому нейтралитету встать на пути Германии.

Из двух типов прусских офицеров — с бычьей шеей и осиной талией — он принадлежал ко второму. С моноклем на аскетическом лице, холодный и сдержанный, он с таким фанатизмом отдавался своей профессии, что, когда его адъютант в конце продолжавшейся всю ночь поездки штаба по Восточной Пруссии обратил его внимание на красоту реки Прегель, сверкавшей в лучах восходящего солнца, генерал, бросив короткий и тяжелый взгляд, ответил: «Незначительное препятствие». Это, решил он, можно было отнести и к нейтралитету Бельгии. Нейтральная и независимая Бельгия была плодом творения Англии, или, вернее, самого способного министра иностранных дел Англии лорда Палмерстона. Побережье Бельгии было границей Англии, на полях Бельгии Веллингтон уничтожил самую страшную угрозу для Англии со времен Армады. Впоследствии Англия решила превратить этот участок открытой, легко доступной территории в нейтральную зону и после Наполеона в соответствии с урегулированием, достигнутым на Венском конгрессе, договорилась с другими державами передать ее Королевству Нидерланды. Недовольные союзом с протестантской страной, горя в лихорадке национализма XIX века, бельгийцы подняли восстание в 1830 году, вызвав международный конфликт. Голландцы сражались за возвращение своей провинции, французы, стремившиеся схватить то, что им когда-то принадлежало, также вмешались. Самодержавные государства Россия, Пруссия и Австрия, решившие держать Европу в тисках Венских соглашений, были готовы начать стрелять при первых признаках мятежа в любом месте.