Август - [11]

Хозяин хоть и смирился, однако посетовал на затянувшиеся сроки.

— Ты, может, хочешь расторгнуть сделку? — спросил Август. — Ну, как знаешь. Ты же видишь, я стою перед тобой с пачкой денег, но не могу тебе заплатить, потому что у меня нет подходящей валюты. Возьми и попробуй сам. А то у меня мало времени.

Тогда хозяин согласился ждать, пока не выплатят страховку, и этот уговор был закреплён в письменном виде, причём свидетелем выступала сама Поулине как страховой агент. Она записала адрес хозяина и обязалась перевести ему деньги, едва они поступят. Всё, дело слажено.

Уф! Август был недоволен и то и дело утирал вспотевший лоб; вот бейся над такими проблемами, мыкайся из-за горсточки наличных в день выплаты! Сплошь закавыки и подобные мелочи, от которых не будет проку ни для одного коммерсанта. За границей люди просто сдают свои ценные бумаги в одно окошко, а потом получают наличные в соседнем окошке. Нет и нет, в Поллене нужно завести банк, интересно, что думает об этом Поулине?

— Ну, может быть...

Полленский сберегательный банк. Самый большой из предстоящих расходов — это покупка такого сейфа, какой Август когда-то видел в Тронхейме, они там хранили деньги и протоколы. Кстати, а Йоаким и шхуна ещё не давали о себе знать?

— Нет.

Хотя сейчас ещё рано, спору нет. Август не станет поднимать шум, если даже в этом году не удастся запереть косяк. У него, Августа, есть и другие планы. Кстати, пока он был в отъезде, на его имя не приходила телеграмма?

— Нет.

Он ждёт телеграммы из нескольких мест за границей. Сегодня у нас двадцатое, так что до первого осталось десять дней.

— Ты это про что? — спросила Поулине.

— Погоди, узнаешь.

Август снова воспрянул духом, в Поллене перестали на него коситься, он уладил дела с хозяином баркаса, он стал теперь его владельцем, вдобавок у него были заграничные ценные бумаги, а ведь к нему отнеслись несправедливо, народ по своему невежеству усомнился в его финансовых возможностях.

Август успокоился, теперь он мог снова всё как следует обдумывать и калякать с Поулине:

— Да, теперь мои дела обстоят иначе, чем раньше. Теперь у меня всё в порядке, но ведь так было не всегда. Ты мне поверила, когда я рассказал тебе, из-за чего сменил зубы?

— Конечно, поверила.

Август, удивлённо:

— Неужто? А ведь я тогда всё тебе наврал. Я иногда рассказываю такое, чего на самом деле вовсе и не было, но теперь я расскажу тебе чистую правду, чтобы не пристала ко мне скверная привычка выдумывать. А на самом деле я тогда сменил зубы, чтобы меня не узнали.

— Значит, ты что-то натворил?

— Некоторым образом да. Не сказать, чтобы натворил... Просто была одна женщина, которая не давала мне покоя, про неё можно даже сказать — дама. У неё была целая усадьба и много рабов. Спору нет, кой-какие отношения между нами были, а у местных мужчин она никогда не видела зубов такой красоты, как мои. Но когда я захотел вырваться на волю и уплыть, она сказала, что нет, что этого она мне не позволит. Такой любви и преданности ты небось никогда и не видела. Уж очень она меня любила. А когда я надумал сбежать тайком, она приставила ко мне охранников, чтоб они перехватили меня и привели обратно. Вот тут-то я и заменил зубы и благополучно сбежал.

По виду Поулине он мог судить, как она восприняла всю эту историю. А восприняла она её плохо: скривила губы. Но сам Август был вполне доволен своей историей, он дал волю своей фантазии и развеселился.

— Разве я мало где побывал? — спросил он. — И скажу тебе прямо, больше всего ко мне липли дамы. Я и по сей день ношу в теле не то четыре, не то пять пуль, но это всё ерунда, если вспомнить, как за мной гонялись влюблённые женщины, кто с ядом, кто с ножом, кто со слезами. Когда-нибудь я расскажу тебе про всё, что мне пришлось вытерпеть.

— Ха-ха! — недоверчиво засмеялась Поулине за своим прилавком. — Здесь тебе, Август, ничего не грозит, раз ты хочешь, чтобы полленские дамы оставили тебя в покое.

Август слегка растерялся, но потом взял себя в руки и сказал:

— Ну и хорошо!

Но поскольку Поулине почему-то вообразила, будто может насмехаться над ним и подшучивать, да ещё при посторонних, он разозлился. Не тот он человек, над которым можно подшучивать. Не он ли проявил истинно пророческое предвидение, когда застраховал свою шхуну и тем заработал кучу денег? Не он ли разобрался с хозяином баркаса, своим кредитором? Теперь он на законных основаниях владеет неводом, на что не рискнули полленцы, и тем не менее он стоит здесь, среди местных жителей, и приветлив с ними, и не задирает нос, и не откупает у Поулине лавку, и не оставляет её без крыши над головой.

— Эй, Поулине, а ты у нас случайно не собираешься замуж? — ехидно спрашивает он.

— Ты насчёт кого спрашиваешь? — отвечает она вопросом на вопрос, причём отнюдь не приветливым тоном.

— Ты ведь у нас скоро заневестишься.

— Да, — отвечает она, — но последние двадцать лет я надеялась только на тебя.

Народ в лавке начинает смеяться, некоторые женщины находят это забавным и ехидничают.

— Ты ей не верь, Август, она вовсе не на тебя надеялась, ей больше по душе капеллан из здешнего пастората.