Август - [45]
Семья С. - 39-летняя мать, 40-летний отец и пятеро детей - два года назад приехали из Молдавии, из района Флорешти в поисках, как говорится, лучшей доли. Семья, как утверждают следователи, кочевая - все имущество помещалось в «шестерку»; сперва жили в Чернском районе, неподалеку, в прошлом году переехали в Шкилевку, получили комнату в совхозном общежитии, стали работать в совхозе, жить-поживать да добра наживать, а в один прекрасный июльский день в районный УБОП пришли двое рабочих и рассказали ужас. Они рассказывали, что еще в марте повелись на обещания хорошей работы за 500 долларов (другим обещали скромнее - 5 тысяч рублей), приехали в совхоз, поселились в общаге - и стали подвергаться самой изощренной эксплуатации, избиениям, унижению, принуждению к неоплачиваемому труду. Один из них был 28-летним жителем города Узловой Тульской области. Дали показания и другие рабочие - члены бригады С., по большей части, нелегальные мигранты из Молдовы, Украины, Таджикистана. Паспорта у них отобрали, денег за работу не платили, но раз в два месяца давали двести рублей на мыло-пасту и прочие предметы санитарии и гигиены. При попытке сопротивления хозяин мог жестоко избить куском металлической трубы; пытавшихся бежать возвращали насильно и опять сильно били - да и далеко ли убежит нищий, избитый и, главное, беспаспортный иностранец?
Задержали троих - отца, мать и сына 1987 года рождения; дочерей не тронули - по словам потерпевших, они участия в насилии не принимали и даже спали в одной комнате с женщинами-рабынями - в общаге тесно. При задержании у главы семейства изъяли 16 тысяч рублей и 2 тысячи евро.
После ареста задержанные дружно забыли русский язык, но через миграционную службу для них нашли переводчика с молдавского.
Спрашиваю, с помощью каких силовых ресурсов их удерживали. Собаки? Оружие? Военизированная охрана? Нет, отвечает следователь, только применением грубой физической силы - ну и общим бесправием этих несчастных. Происходило все это не где-то на дальнем хуторе, не на заимке, а практически на глазах у всей деревни. Все знали, все видели. Никто не вмешался. Ни силовых, ни материальных ресурсов у семьи С. не было - в совхозе они числились такими же наемными работниками, такими же, можно сказать, батраками, только оформленными по всем правилам и пребывающими на территории РФ на законных основаниях. Кстати, буквально на прошлой неделе регистрация у них кончилась.
Остальное пока выясняется, в частности - участие директора ЗАО в этом чудовищном беспределе. Потерпевшие перевезены в другой район.
III.
«Рабовладельческое хозяйство» располагается не просто в центре деревни, а почти напротив совхозной конторы. Это длинное одноэтажное строение, пестрое от заплат, расползающееся, перекошенное ветхостью, украшенное разве что голубыми наростами крылечек. Здесь свалка одежды, склад хозяйственной ветоши. Из трех комнат одна, проходная - нежилая, в ней несколько голых коек с ржавыми панцирными сетками; свалка грязной одежды, матрасов, какой-то кухонной утвари. Вместо двери - тюлевая занавеска.
Рабовладельцы живут на удивление аскетично - не намного лучше рабов. Но комната семьи С. все-таки отдаленно напоминает жилье - здесь ощутимо бытовое усилие, попытка уюта: три кровати, стол, телевизор, чайник, какие-то покрывала… Когда я вхожу, остатки семейства - две дочери, молодая невестка и молодой человек с пламенными очами (Жора, зять С.) замолкают и смотрят на меня со страхом.
Жора, муж Инги, сверкает глазами. Он не живет здесь, подвизается в Москве, - но вчера он приехал из Москвы выручать семью из беды. Они честные, порядочные люди - их оговорили алкоголики, которые не хотели работать, хотели только пить, пропащие люди, погибшие, почему милиция верит им, а не нам? Старшая дочь, Инга, тонкая смуглая красавица, тоже говорит взволнованно, но твердо, с большим чувством, немного путаясь в падежах и ударениях. Семья С. приехала сюда с самыми благородными намерениями. В Молдавии нет работы - если перевести молдавские леи на рубли, средняя зарплата будет 700-800 рублей - можно ли на это жить?
- Мы хотели здесь купить дом! Мы приехали семьей, жить всей семьей, мы работать сюда приехали! - говорит Инга с расстановкой - и на прекрасные глаза ее, с длинными, вверх загнутыми ресницами, наворачиваются слезы. - Извините, что я вам это рассказываю, но папу и маму забрали в трусах, подняли с кровати! Какое право у них есть так делать?
Она рассказывает про то, как мама готовила, целыми днями стояла у плиты, стирала.
- Если я делаю людям доброту, почему я тогда получаюсь плохая? А если они рабы - почему они все были в чистом? Они все в белых футболках. Они знакомились с девушками, ходили по деревне, они ходили здесь спокойно, в магазин, водку покупали, пили. Это - рабы?
(Про белые футболки она скажет еще несколько раз - ей кажется, что это очень важно, что это напрочь опровергает возможное «рабство»).
… Лежат на койках таджикские мальчики. Вежливые, улыбчивые. Большинство уже отметились в Москве - не понравилось: денег, конечно, больше, но - четыре тысячи за койку, в квартире 15-20 человек, еда дорогая. А здесь обещали пять плюс бесплатный корм, за общежитие не платить - чем плохо? Все пять тысяч они собираются отсылать на родину.
Новый роман Дмитрия Быкова — как всегда, яркий эксперимент. Три разные истории объединены временем и местом. Конец тридцатых и середина 1941-го. Студенты ИФЛИ, возвращение из эмиграции, безумный филолог, который решил, что нашел способ влиять текстом на главные решения в стране. В воздухе разлито предчувствие войны, которую и боятся, и торопят герои романа. Им кажется, она разрубит все узлы…
«Истребитель» – роман о советских летчиках, «соколах Сталина». Они пересекали Северный полюс, торили воздушные тропы в Америку. Их жизнь – метафора преодоления во имя высшей цели, доверия народа и вождя. Дмитрий Быков попытался заглянуть по ту сторону идеологии, понять, что за сила управляла советской историей. Слово «истребитель» в романе – многозначное. В тридцатые годы в СССР каждый представитель «новой нации» одновременно мог быть и истребителем, и истребляемым – в зависимости от обстоятельств. Многие сюжетные повороты романа, рассказывающие о подвигах в небе и подковерных сражениях в инстанциях, хорошо иллюстрируют эту главу нашей истории.
Дмитрий Быков снова удивляет читателей: он написал авантюрный роман, взяв за основу событие, казалось бы, «академическое» — реформу русской орфографии в 1918 году. Роман весь пронизан литературной игрой и одновременно очень серьезен; в нем кипят страсти и ставятся «проклятые вопросы»; действие происходит то в Петрограде, то в Крыму сразу после революции или… сейчас? Словом, «Орфография» — веселое и грустное повествование о злоключениях русской интеллигенции в XX столетии…Номинант шорт-листа Российской национальной литературной премии «Национальный Бестселлер» 2003 года.
Неадаптированный рассказ популярного автора (более 3000 слов, с опорой на лексический минимум 2-го сертификационного уровня (В2)). Лексические и страноведческие комментарии, тестовые задания, ключи, словарь, иллюстрации.
Дмитрий Быков — одна из самых заметных фигур современной литературной жизни. Поэт, публицист, критик и — постоянный возмутитель спокойствия. Роман «Оправдание» — его первое сочинение в прозе, и в нем тоже в полной мере сказалась парадоксальность мышления автора. Писатель предлагает свою, фантастическую версию печальных событий российской истории минувшего столетия: жертвы сталинского террора (выстоявшие на допросах) были не расстреляны, а сосланы в особые лагеря, где выковывалась порода сверхлюдей — несгибаемых, неуязвимых, нечувствительных к жаре и холоду.
«История пропавшего в 2012 году и найденного год спустя самолета „Ан-2“, а также таинственные сигналы с него, оказавшиеся обычными помехами, дали мне толчок к сочинению этого романа, и глупо было бы от этого открещиваться. Некоторые из первых читателей заметили, что в „Сигналах“ прослеживается сходство с моим первым романом „Оправдание“. Очень может быть, поскольку герои обеих книг идут не зная куда, чтобы обрести не пойми что. Такой сюжет предоставляет наилучшие возможности для своеобразной инвентаризации страны, которую, кажется, не зазорно проводить раз в 15 лет».Дмитрий Быков.
Годы Первой мировой войны стали временем глобальных перемен: изменились не только политический и социальный уклад многих стран, но и общественное сознание, восприятие исторического времени, характерные для XIX века. Война в значительной мере стала кульминацией кризиса, вызванного столкновением традиционной культуры и нарождающейся культуры модерна. В своей фундаментальной монографии историк В. Аксенов показывает, как этот кризис проявился на уровне массовых настроений в России. Автор анализирует патриотические идеи, массовые акции, визуальные образы, религиозную и политическую символику, крестьянский дискурс, письменную городскую культуру, фобии, слухи и связанные с ними эмоции.
В монографии осуществлен анализ роли и значения современной медиасреды в воспроизводстве и трансляции мифов о прошлом. Впервые комплексно исследованы основополагающие практики конструирования социальных мифов в современных масс-медиа и исследованы особенности и механизмы их воздействия на общественное сознание, масштаб их вляиния на коммеморативное пространство. Проведен контент-анализ содержания нарративов медиасреды на предмет функционирования в ней мифов различного смыслового наполнения. Выявлены философские основания конструктивного потенциала мифов о прошлом и оценены возможности их использования в политической сфере.
Водка — один из неофициальных символов России, напиток, без которого нас невозможно представить и еще сложнее понять. А еще это многомиллиардный и невероятно рентабельный бизнес. Где деньги — там кровь, власть, головокружительные взлеты и падения и, конечно же, тишина. Эта книга нарушает молчание вокруг сверхприбыльных активов и знакомых каждому торговых марок. Журналист Денис Пузырев проследил социальную, экономическую и политическую историю водки после распада СССР. Почему самая известная в мире водка — «Столичная» — уже не русская? Что стало с Владимиром Довганем? Как связаны Владислав Сурков, первый Майдан и «Путинка»? Удалось ли перекрыть поставки контрафактной водки при Путине? Как его ближайший друг подмял под себя рынок? Сколько людей полегло в битвах за спиртзаводы? «Новейшая история России в 14 бутылках водки» открывает глаза на события последних тридцати лет с неожиданной и будоражащей перспективы.
Книга о том, как всё — от живого существа до государства — приспосабливается к действительности и как эту действительность меняет. Автор показывает это на собственном примере, рассказывая об ощущениях россиянина в Болгарии. Книга получила премию на конкурсе Международного союза писателей имени Святых Кирилла и Мефодия «Славянское слово — 2017». Автор награжден медалью имени патриарха болгарской литературы Ивана Вазова.
Что же такое жизнь? Кто же такой «Дед с сигарой»? Сколько же граней имеет то или иное? Зачем нужен человек, и какие же ошибки ему нужно совершить, чтобы познать всё наземное? Сколько человеку нужно думать и задумываться, чтобы превратиться в стихию и материю? И самое главное: Зачем всё это нужно?
Память о преступлениях, в которых виноваты не внешние силы, а твое собственное государство, вовсе не случайно принято именовать «трудным прошлым». Признавать собственную ответственность, не перекладывая ее на внешних или внутренних врагов, время и обстоятельства, — невероятно трудно и психологически, и политически, и юридически. Только на первый взгляд кажется, что примеров такого добровольного переосмысления много, а Россия — единственная в своем роде страна, которая никак не может справиться со своим прошлым.