Авеню Анри-Мартен, 101 - [73]

— Кто же из троих этот подонок?

— Морис Фьо.

— Боже мой! Глядя на него, никогда не скажешь, что он гнусное животное!..

— Это и делает его еще более опасным: внешность приятного молодого человека, этакого симпатяги.

— А Матиас знает обо всем этом?

— Нет. Он еще новичок, и они ему не доверяют. А доверятся только тогда, когда он выдержит испытание.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Когда предаст, убьет кого-нибудь или примет участие в пытках. Он уже начал… Еще несколько недель — и он превратится в законченного негодяя. Причем неисправимого.

— Как же ты изменился, дядя Адриан!.. Раньше ты говорил, что я должна молиться… Что даже в самом отвратительном создании есть частичка невинности, а сейчас… можно подумать, что ты ни во что больше не веришь, даже в Бога!..

Каждое слово Леа словно ножом ранило исстрадавшуюся душу доминиканца. Он отвернулся от племянницы, проверил оружие, до бровей натянул свой баскский берет, взял маленький фибровый чемоданчик с бельем, книгами и провизией и направился к двери.

И тогда Леа сделала вещь, совершенно невероятную для неверующего человека. Она бросилась к ногам дяди и воскликнула:

— Благослови меня!

Адриан секунду колебался, но потом исполнил ее просьбу.

Сотворив над головой девушки крест, священник почувствовал огромное облегчение. Адриан поднял Леа с колен и поцеловал ее.

— Спасибо, — прошептал он, исчезая в ночи…

18

— Я пригласила Мориса Фьо на обед.

От изумления Леа выронила кастрюлю с молоком.

— Ах! Какая же ты неловкая! — воскликнула Лаура. — Теперь молоко пропало и…

Она не успела договорить: пара звонких пощечин заставила ее резко отпрянуть назад. Голубые глаза Лауры мгновенно наполнились слезами, и, обращаясь к сестре, она, заикаясь, больше с удивлением, чем с гневом, проговорила:

— Что с тобой?.. Ты сошла с ума!.. Мне же очень больно!..

— И будет еще больнее, если ты не отменишь этот обед.

— Я имею право приглашать всех, кого захочу!

— Нет!

— Это почему? Насколько мне известно, ты не единственная владелица Монтийяка!

— А ты знаешь, кто такой Морис Фьо?

— Я прекрасно помню, что мы думали, будто он следит за нами, ну… из-за Сопротивления. Но это совсем не так.

— Что ты хочешь этим сказать?

Лаура опустила голову, смахнула с глаз слезы и потерла щеку, на которой краснел отпечаток пальцев сестры.

— Он следил за мной.

— За тобой?

— Да, за мной!.. Не ты одна можешь нравиться молодым людям. Я уже не маленькая девочка, какой была до войны. Я выросла.

— Давай поговорим спокойно. Я не сомневаюсь в том, что ты нравишься мальчикам. Но ты же не поверила тому, что рассказывал тебе этот..? Ты с ним встречалась?

— Да, сегодня утром, в Лангоне. Он очарователен, забавен, хорошо воспитан. Сейчас у него каникулы, и он гостит у своих родственников — бабушки и дедушки… После Пасхи он вернется в Бордо. Он работает, чтобы помочь своей матери.

Леа закатила глаза.

— Ах, как трогательно!.. И чем же конкретно заншмается этот прекрасный молодой человек?

— Не знаю… Я не очень хорошо поняла… Какими-то делами.

— Делами! Удобное словечко для прикрытия чего угодно. Я расскажу тебе о делах, которыми занимается твой душка: он работает на гестапо.

— Я не верю тебе!

— Я тоже не хотела в это верить… Дядя Адриан рассказал мне, что Фьо пытал и убил нескольких человек. Приглашая его сюда, ты попадаешь в ловушку и всех нас подвергаешь большой опасности. Ты подумала о Люсьене?.. О том, что произойдет, если его найдут?

Лицо Лауры покрыла бледность, отчего вновь стали отчетливо видны следы от пощечин. Она стояла, прислонившись к плите, опустив руки, не замечая, как слезы капают на ее белую блузку… Леа почувствовала к сестре жалость и положила руку ей на плечо. От этого ласкового прикосновения слезы Лауры сменились рыданиями.

— Я же не знала!..

— Лаура, Леа, что случилось? Что происходит? — спросила Камилла, входя в кухню.

— Эта глупышка пригласила Мориса Фьо завтра на обед.

— О! Боже мой…

В течение нескольких минут были слышны только всхлипывания Лауры и тиканье часов. Камилла первой нарушила молчание.

— Нечего причитать! Нужно найти какой-нибудь выход.

— Я велела ей отменить обед.

— Только не это! Он заподозрит, что мы его боимся. Наоборот, приглашение должно остаться в силе. А нам необходимо заставить его думать, что он ошибался на наш счет.

— Ты забываешь о Люсьене!

— Нет, я в первую очередь думаю о нем. Он должен отсюда уехать.

— Но он же еще не скоро поправится!

— Я знаю.

— Ну и что?

— Пойдем, у меня есть идея. Лаура, завтра ты должна вести себя, как ни в чем не бывало, как будто продолжаешь верить, что Морис Фьо — очень порядочный молодой человек, — сказала Камилла, увлекая за собой Леа.

— Да, — с несчастным видом пробормотала девушка.

Они вышли из дома с северной стороны.

— Пройдемся по виноградникам. Там мы будем в полной уверенности, что нас никто не подслушивает, — сказала Камилла.

Некоторое время они шли молча; Камилла опиралась на руку Леа.

Апрельское солнце заливало долину своим суховатым светом, от которого виноградники, дом Сидони, едва зазеленевшие деревья на холме казались необычайно рельефными и такими близкими, что хотелось протянуть руку, чтобы дотронуться до них.