Авдотья Рязаночка - [4]
С полудённую сторону,
Подошли злы татаровья,
Семь полков, орда Синяя.
Они мосты-то вымащивают,
Через меня-то, Непру-реку,
Переходы выкладывают.
Что они в день-то повымостят,
Что во дни-то повыстроят,
То я ночью повырою,
То я ночью повымою.
Я из сил-то повыбилась…
А идут-то татаровья
Ко княжому ко городу,
Ладят город на дым пустить,
Старых-малых повыгубить.—
А и тут молодой Сухман
Он и гонит добра коня
В полудённую сторону.
Красно солнце на закате,
Красна солнца не видети,
Что от духу татарского,
Что от поту ордынского.
А и тут молодой Сухман
Он хватал сыр матёрый дуб
Со корнями из берегу.
А не гроза-то накатится
И не туча навалится,
А ударил молодой
Сухман На полки-то татарские.
Он здымал сыр матёрый дуб
Выше плечи могучие,
Он и жахнул[26] ко западу,
Отмахнул на восточную.
То-то писку татарского,
То-то визгу ордынского!
А и бил молодой Сухман,
Как косец-то траву косил.
А и ложатся татаровья,
Ложатся увалами,
Лежат перевалами.
А и мати Непра-река
Со постели повыстала[27],
На Орду-то опружилась.
Она мыла татаровей,
Уносила поганыих
Во поддоны[28] — желты пески.
То-то ноченька грозная,
То-то ноченька светлая.
Заря-то вечерняя
С зарёю со утренней
Как сестра с сестрой сойдутся.
На заре той, на утренней,
Заходил молодой Сухман
На гору на Окатову.
Он оглядывал к северу,
Отслушивал к западу,
А ни писку, ни голосу,
А ни визгу, ни шороху.
Лежит орда Синяя,
Как трава-то покошена.
А в живых-то осталися,
Остались три татарина.
Они под гору укрылися,
В кусты схоронилися.
А Сухман-то Непровьевич
На горе постаивает,
Сымает золотой шелом,
Расстегнул латы[29] булатные,
Отирает кровавый пот
По трудех-то великиих.
А и три-то татарина
Тянут туги луки,
Пустили три стрелы.
Ударили три стрелы
Во крепку грудь Сухманову,
Во сердце ретивое.
То-то ноченька грозная,
То-то ноченька светлая.
Говорит Непра-река:
— Родимое моё дитятко,
Не вынимай калёной стрелы
Из сердца ретивого!
Дождись зари утренней,
Простись со дружиною.—
А во ту пору-времени
Во своём-то во городе
Не спит князь Сеславьевич,
С дружиною советует:
— Что без ветру река шумит?
За рекой будто гром гремит.
То не туча грозовая,
Не гроза разгулялася,
Тамо сеча кровавая,
Тамо бой-драка великая!
А и нет ли невзгодушки
Над молодым-то Непровичем? —
А и князь со дружиною
На добрых коней падают,
А и гонят Непрой-рекой
В полудённую сторону.
А и тут становилися,
А и тут острашилися:
Круг горы-то Окатовы
Лежит орда Синяя,
Лежат злы татаровья,
Как трава-то покошена.
А и скачет князь с дружиною
На гору Окатову.
Стоит молодой Сухман,
О коня ослоняется[30],
Говорит таковы слова:
— Здравствуй, князь со дружиною!
Я служил службу раннюю
По моим малым возрастам,
По молодшим по степеням.
Набил гусей-лебедей,
Серых малых утёнышей.—
Говорит князь Сеславьевич:
— Уж ты гой еси, Непровьевич,
Богатырь святорусский!
Мне-ка чем тебя жаловать?
В города ли воеводою
Аль несчётной золотой казной? —
Ответ держит молодой Сухман:
— Уж воеводить мне некогда
И казна стала ненадобна.—
А и тут молодой Сухман
Он правой-то рученькой
Выхватывал калену стрелу
Из своего-то сердечушка…
И не белой снежочек пал —
Непрович с ног упал.
Он упал, упал; лежит.
Белый снег на лицо бежит.
Из груди-то Сухмановой
Ударили три ключа.
Три ключа, воды светлые
Во потоки свивалися,
Большой рекой разбежалися.
Объявилась Сухман-река.
От очей-то Сухмановых
По той же Сухман-реке
Объявились два озера,
Воды синие, светлые.
Налетели тут гуси-лебеди,
Серы малы утёныши.
От костей-то Сухмановых
Поднялись круты береги.
От кудрей-то Сухмановых
По той ли Сухман-реке
Верба раскудрявилась.
А от уст-то румяныих
Расцвели цветы алые.
А в красу-то Сухманову,
В воды чистые, светлые
Днём глядит солнце красное,
А в ночи — звёзды частые.
А дошла пора времени,
Оснастил князь Сеславьевич
Боевые лодьи мерные;
На лодьи зашёл с дружинами,
Со конями, со сбруями.
Подымала их Сухман-река,
Понесла во синё море.
