Авария - [6]

— Каждая вторая может позавидовать такой фигуре, как у тебя.

— Благодарю покорно, но от этого не похудеешь.

— Хочешь с сахарином?

— А у тебя есть?

— Полный шкаф, — сказала Здена, вдруг ощутив недовольство собой. Она вошла в кабинет. Я веду себя как ее старшая сестра, а ей уже за тридцать, подумала она, разыскивая сахарин среди лекарств.

Зазвонил телефон.

— Муженек.

Дана скорчила гримасу и выжидательно оперлась о письменный стол, чтобы не пропустить ни слова.

Должно быть, у всякого человека есть какое-нибудь более или менее неприятное качество. У Камила их было несколько. И чего Здена физически не переносила, так это его хвастовства и суперменских изречений. Поэтому, когда Камил рявкнул: «Пригласи-ка этого господина к телефону», она отстранила от уха трубку и отключила линию. Ты получил по заслугам, Камил. Уж если ты непременно хотел, чтобы я сразу после декретного отпуска вышла на работу, то разок позаботься о семье сам. Твоих пяти тысяч нам вполне хватило бы для приличной жизни. Ей не терпелось все высказать Камилу, чтобы он понял, как неуместен его гнев, но она не хотела ссориться в присутствии Даны. Она знала, Камил вызывает ее на ссору. В последнее время ссоры вспыхивали часто.

Первая волна возмущения и досады спала. Кажется, я поторопилась, пришло ей в голову, и, не будь в приемной Даны, Здена сама позвонила бы мужу. Ведь какая-то причина у него была.

— Со мной ни один не посмел бы так разговаривать. — Дана решительно выпятила губу. — Сразу бы вылетел! — закончила она с угрозой.

И хотя Здена знала, что это не совсем так, потому что ей была известна история потерпевшего крушение замужества Даны, подробно расписанная самой Даной, столь резкое осуждение было ей неприятно. Она выпила кофе, так и не включив телефона, и, с чувством неоправданной вины, стала слушать рассказ Даны о ее последнем романе.

Уже в пятом часу она вместе с Павлом села в его синий «Фиат-850» (всю дорогу Павел молчал, о чем-то задумавшись) и через несколько минут вышла на литвиновской площади.

Вынув из сумочки последние сто крон — остаток той суммы, которую Камил выделил на питание для семьи в течение двух недель, — пробежала по магазинам и со свежими бифштексами в хозяйственной сумке встала в очередь, чтобы купить кило апельсинов и бананов для Диты. Хватило и на темные колготки. В кошельке осталась лишь какая-то мелочь, когда Здена по крутому тротуару направилась к новым «башням».

На бетонированной площадке перед домом она замедлила шаги. Идти домой ей не очень хотелось. Жизнь ее у Цоуфалов в последнее время сделалась невыносимой из-за свекрови. Можно без устали твердить о необходимости взаимопонимания в семье, что в тесноте да не в обиде, но длиться вечно это не может. Для пяти человек квартира Цоуфалов была достаточно просторна. Но не для двух семей. Томительные минуты от пробуждения и до ухода в ясли, когда в этой внезапно ставшей тесной, невероятно тесной квартире обитатели сталкивались на каждом шагу, были хуже всего. Здену начинал раздражать даже замдиректора Цоуфал, который вообще-то ей нравился.

Перехватив в другую руку сумку с продуктами, Здена тоскливо вздохнула. Чего только не обещал Камил, когда мы уезжали из Праги… Хорошие должности на химзаводе. Через месяц новая квартира от предприятия. Сказка. Вернее, скверная шутка Камила или тех, кто ему все это посулил. Так быстро здесь получают квартиры только врачи и хоккеисты первой лиги. Другие ждут годами. Пять лет — квартиру в Литвинове, два года — квартиру в Обрницах. Там каждый день туманы. Имеются и семейные общежития. Комнатка и кухонька. Казенная мебель и неистребимая вонь лизола. Но туда Камила не заманишь, это для него унизительно, ведь он как-никак шишка. Кроме того, за квартиру нужно платить. Сейчас он не платит ничего. Экономит, где только можно, и каждый месяц откладывает три тысячи на машину, которой я вовсе не жажду. Но через два месяца все переменится. Все будет хорошо…

Здена решительно шагнула в подъезд и поднялась лифтом на двенадцатый этаж.

Через всю прихожую от коляски тянулись две грязные полосы. Ботинки Камила валялись в разных углах, а из комнаты валил стереофонический гром «Влтавы».

Ну, я вам не прислуга, рассердилась Здена и рывком открыла дверь. Камил сидел с Дитункой в кресле, оба были перепачканы шоколадом, а ковер под ними усыпан коричневой крошкой.

— Что это тебе пришло в голову! У нее же будет запор!

Это была неправда, но как иначе выразить свое раздражение и недовольство — только с помощью Дитунки. Она единственная еще могла помочь преодолеть его эгоистичную бесцеремонность.

Камил упорно смотрел в одну точку и не обращал на Здену никакого внимания. Ничего он не ценит. Ничего. Только свои пластинки, сто раз проигранные и сто раз протертые оленьей замшей, и книги, уставленные ровными рядами, как на смотру. Сожрал всю мудрость мира, инженер, полиглот и супермен, сердилась Здена; чувствуя, что Камил ее не слушает, она обрушила на него лавину упреков. В конце концов забрала у него Дитунку. Отнять у него Дитунку и помешать наслаждаться «Влтавой» — хуже для него ничего не было. Немного покричав, она гордо отвернулась. Ей хотелось реветь. И это любовь, ради которой она бросила мединститут?! А Камил — тот мудрый, любящий защитник, верный товарищ и бескорыстный рыцарь? Что с нами происходит? Как могло все так бессмысленно перевернуться?