Авантюры открытого моря - [111]

Любительский снимок с белыми пятнами по углам. В крохотной североморской комнатушке весь немудреный лейтенантский быт: стул с наброшенным кителем, допотопная радиола, Валерий в офицерской ушанке с охапкой дров, Нина с малышом. Три веселых человечка. Миг счастья. Какой-никакой, а свой угол…

Фото из Геленджика. Купался в шторм. И подпись: «Волна не сбила с ног».

Я долго вглядывался в мокрое и счастливое лицо отважного купальщика. Было в его улыбке что-то широкое, гагаринское. Улыбка сильного и доброго человека.

Еще один снимок. Мостик эсминца. Лейтенант Саблин с повязкой вахтенного офицера задумался у рукоятей машинного телеграфа. «Товсь! Стоп! Малый назад! Полный вперед!..

Так стоят на распутье перед дорожным камнем: «Направо поедешь — коня потеряешь, прямо поедешь — убитому быть…

Он выбрал — прямо.

Несмотря на блестящие аттестации, лейтенант Саблин очень не скоро стал старшим лейтенантом. Звание ему задержали почти на год. За что? Написал письмо Н.С. Хрущеву.

В. Саблин (из показаний на суде):

…В нем я наряду с изложением ряда вопросов теоретического плана писал, что партию надо очистить от подхалимов и взяточников. После этого я был приглашен в Мурманский обком партии, где меня крепко отругали».

Смысл внушения разгадать нетрудно: «Сиди и не вякай, без тебя разберутся. А будешь лезть через головы начальства, не видать больших звезд».

Кажется, Саблин урок понял и с головой ушел в корабельную службу. Почетная грамота: «Старшему лейтенанту В. Саблину за достигнутые успехи при выполнении заданий командования в период дальнего перехода Североморск — Севастополь. Командир части контр-адмирал Беляков».

Когда молодой офицер переводился на другой корабль, в кают-компании эсминца ему вручили адрес на бланке командующего Черноморским флотом:

«Уважаемый товарищ старший лейтенант Саблин Валерий Михайлович!

Командование части, офицеры и личный состав с глубокой благодарностью будут вспоминать Вас как грамотного и умелого специалиста, душевного, чуткого и требовательного офицера-воспитателя, образцово исполнявшего свой воинский и гражданский долг. Пусть Ваше мужество и тепло Вашего сердца всегда будут согревать и вдохновлять людей! Выражаем уверенность, что, уходя из в/ч 13041, Вы и впредь будете служить образцом честности и преданности нашему великому делу — построению светлого коммунистического общества.

Севастополь, 21 декабря 1965 года».

Флот всегда был скуп на похвалы, тем более молодым офицерам. Это напутствие тоже оказалось пророческим: «…Вы… будете служить образцом честности и преданности…»

Еще одна Почетная грамота: «Капитан-лейтенанту В.М. Саблину. За инициативу и настойчивость в обеспечении испытаний нового оружия и техники в 1968 году. Командующий Краснознаменным Северным флотом адмирал Лобов».

Можно долго перебирать пожелтевшие грамоты: «За высокие показатели спортивной работы на корабле», «За активное участие в пропагандистской работе», «…в военно-научной работе», «За пересечение экватора», — но и без того ясно: офицер служил не за страх, а за совесть.

Его прочили в командиры корабля, предлагали учебу на Классах. А он удивил всех, отпросившись поступать в Военно-политическую академию имени В.И. Ленина.

Иные проделывали подобный курбет, чтобы сменить лямку строевой службы на не столь обременительную политработу, выводившую порой к большим звездам куда быстрее, чем крутой трап корабельной карьеры. Выбор же Саблина определялся одной из важнейших черт его характера: «Во всем мне хочется дойти до самой сути…»

В. Саблин (из Обращения к экипажу, записанного на магнитную ленту[31]):

«В этот момент мысли у меня клокотали в голове, и все искал я причину, почему так, а не иначе, у нас складываются отношения в стране… Что-то, я чувствую, надо было делать, но не хватало знаний. Забивали меня цитатами и давали понять, что серый я в вопросах политики. Пишу в Ленинградский университет с просьбой разрешить учиться если не заочно, то экстерном. Дали отказ, экстерном, говорят, нельзя, а заочно не положено. Остается один выход — это Военно-политическая академия. Пишу туда. Это было в шестьдесят четвертом году. Присылают правила приема. Оказывается, надо с должности капитан-лейтенанта и надо два года прослужить в этой должности. В Севастополе такие должности не валяются, и надо ждать минимум два года. Созревает решение — все-таки поступать в академию. Решение серьезное, сложное… Пишу рапорт о переводе на Север. Переводят, предлагают должность помощника командира на СКР — на сторожевой корабль. При назначении предупреждаю комбрига капитана 1-го ранга Крылова, что через два года — по положению, как я сказал, надо два года служить в должности, — что через два года буду уходить в политическую академию. Он воспринял это как шутку и легко согласился. <…> Служить надо было хорошо, чтобы отпустили в академию. Политику пришлось отставить на второй план. Обходился лишь тем, что собирал факты, обличающие нашу действительность, и читал классиков марксизма-ленинизма».

Глава пятая. «Я ДОЛГО БЫЛ ЛИБЕРАЛОМ…»

О, если бы те, кто его судил, видели саблинские конспекты трудов Ленина, Маркса, Плеханова… Как разительно не похожи они на обычные, школярски, бездумно переписанные у соседа с одной лишь целью — предъявить на экзаменах. По этим выпискам хорошо видно, как вызревала саблинская мысль, его решимость…