Авантюристы Просвещения: «Те, кто поправляет фортуну» - [125]
Ваша Светлость,
В то время, когда славные победы Е. И. В. обеспечивают скорое восстановление спокойствия в Польше, я почитаю своим долгом покорнейше напомнить об открытии украинской торговли с одновременной уступкой банку значительных претензий, которые у меня есть в Польше, — о плане, предложенном в моем письме от 25 июля, копию которого я имею честь присовокупить.
Если мне не терпится получить по сему поводу милостивые приказания Е. И. В., тому причиной единственно справедливое стремление не терять ни мгновения для преобразований, которые могут оказаться полезными для службы Ее и для блага прекраснейших провинций Ее империи; я незамедлительно отправлюсь в Варшаву, где почту себя счастливым исполнить приказания, которые Е. В. соизволит мне дать, чтобы послужить ей в стране, жителем и гражданином которой являюсь[746], и в этом качестве могу оказаться полезным; затем я поспешу воротиться в Петербург, чтобы полностью предаться осуществлению тех великих замыслов, которые Е. И. В. соизволит возложить на меня.
Я осмеливаюсь льститься надеждой, что заслужу своим рвением милости Вашего Превосходительства и вы соблаговолите принять уверения в почтительном уважения, с которым имею честь пребывать, Ваша Светлость, Вашего Превосходительства нижайший и покорнейший слуга
Граф фон Редерн
Санкт-Петербург, 6/17 октября 1769 г.
Ваша Светлость,
С чувствительным удовольствием исполняю долг, возложенный на меня Вашим Превосходительством при моем отъезде, — давать Вам отчет о нынешнем положении в Польше; да поможет мне картина, представленная самому просвещенному судье, заслужить его драгоценное одобрение и получить от него замечания и сведения, дабы направить в нужное русло пыл поляка и диссидента, наиболее преданного Е. И. В. и России.
Поскольку перед моим отъездом господин Николаи[747] попросил у меня меморандум, в котором я предложил объединить усилия Императорской Академии наук и Берлинской для аутентичного издания col1_2, дабы передать его в Ученые записки, то я, уведомленный, что чтение может быть приятно Е. И. Высочеству Великому Князю, почел своим долгом отправить ему сие послание с просьбой представить его Вашему Превосходительству вместе с письмом к Великому Князю, в котором позволил себе покорнейше изъяснить чувство преданности, которое продлится всю мою жизнь.
Милостивые приказания Е. И. В. послужат неколебимым правилом для моего усердия здесь; да посчастливится мне полезными услугами заслужить дальнейшие милости Вашего Превосходительства, и вы соблаговолите принять чувства искренней преданности и почтительного уважения, и проч.
Граф фон Редерн
Варшава, 22 мая 1770 г.
Ваша Светлость,
Считаю долгом своим представить Вашему Превосходительству копию письма к Е. И. В., которое я передал господину Местмахеру[748]; оно избавит меня от необходимости что-либо добавлять о нынешнем состоянии здешнего двора. Милости Вашего Превосходительства, о которых я увез из Петербурга неизгладимое воспоминание, поощряют мое рвение снисхождением и лестным одобрением.
Удовлетворив мое намерение служить Е. И. В. настолько, насколько это могло от меня зависеть, я возвращаюсь в Любек, дабы приобрести там землю во владение Е. И. Высочества Великого Князя, моего Августейшего Повелителя, в Берлине. Осмелюсь просить Ваше Превосходительство направить мне туда милостивые приказания Е. И. В. через князя Долгорукого[749] и принять уверения в чувстве особого и почтительного уважения, и проч.
Граф фон Редерн
Копенгаген, 27 июля 1771 г.
Копия письма
к Государыне Императрице
Великодушный государь, благосклонно принявший мое покорнейшее намерение служить ему в момент разрыва с Турцией, соизволивший призвать меня в Петербург и навечно обеспечить мою преданность драгоценными знаками своего расположения, дает понять, что одобряет мое рвение по службе, той доброжелательностью, с которой один из величайших государей успокоил одного из самых преданных своих придворных, ответив на его предложения: Я вижу, что вы думаете обо мне даже в ваших мечтах, посмотрим, смогу ли я исполнить их, но как бы то ни было, моя признательность к вам всегда будет столь же реальной.
Победоносная война, которую В. В. ведет против турок, дело Вашей Империи против самой варварской и вредоносной державы, мнится мне, должно было стать общим делом всей Европы, если бы Державы могли постичь свои истинные интересы и интересы человечества.
Датский флот, занятый в Средиземном море бесплодной экспедицией против Алжира, показался мне достойным более славного применения против врагов Вашего Величества; мое рвение по службе и к общему благу не позволило мне колебаться, избрав в качестве предлога покупку земли для совместного владения Е. И. Высочества Великого Князя и Дании и еще одно дело, которое я должен был уладить между бывшей Прусской Индийской компанией и Данией, чтобы отправиться в Копенгаген; я рискнул открыть мои планы касательно лучшего и славнейшего использования этой Эскадры, представляя, что слава и подлинные интересы Короля и Дании кажутся мне тесно связанными с дружбой, которая объединяет их с В. В. и с великими мира сего, и попросить о поручении отправиться к Эскадре и присоединиться к графу Орлову, чтобы согласовать с ним план, для осуществления которого я осмелился испросить приказаний В. В. 25 января, адресовав мое письмо господину Теплову.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Монография посвящена актуальной научной проблеме — взаимоотношениям Советской России и великих держав Запада после Октября 1917 г., когда русский вопрос, неизменно приковывавший к себе пристальное внимание лидеров европейских стран, получил особую остроту. Поднятые автором проблемы геополитики начала XX в. не потеряли своей остроты и в наше время. В монографии прослеживается влияние внутриполитического развития Советской России на формирование внешней политики в начальный период ее существования. На основе широкой и разнообразной источниковой базы, включающей как впервые вводимые в научный оборот архивные, так и опубликованные документы, а также не потерявшие ценности мемуары, в книге раскрыты новые аспекты дипломатической предыстории интервенции стран Антанты, показано, что знали в мире о происходившем в ту эпоху в России и как реагировал на эти события.
Среди великого множества книг о Христе эта занимает особое место. Монография целиком посвящена исследованию обстоятельств рождения и смерти Христа, вплетенных в историческую картину Иудеи на рубеже Новой эры. Сам по себе факт обобщения подобного материала заслуживает уважения, но ценность книги, конечно же, не только в этом. Даты и ссылки на источники — это лишь материал, который нуждается в проникновении творческого сознания автора. Весь поиск, все многогранное исследование читатель проводит вместе с ним и не перестает удивляться.
Основу сборника представляют воспоминания итальянского католического священника Пьетро Леони, выпускника Коллегиум «Руссикум» в Риме. Подлинный рассказ о его служении капелланом итальянской армии в госпиталях на территории СССР во время Второй мировой войны; яркие подробности проводимых им на русском языке богослужений для верующих оккупированной Украины; удивительные и странные реалии его краткого служения настоятелем храма в освобожденной Одессе в 1944 году — все это дает правдивую и трагичную картину жизни верующих в те далекие годы.
«История эллинизма» Дройзена — первая и до сих пор единственная фундаментальная работа, открывшая для читателя тот сравнительно поздний период античной истории (от возвышения Македонии при царях Филиппе и Александре до вмешательства Рима в греческие дела), о котором до того практически мало что знали и в котором видели лишь хаотическое нагромождение войн, динамических распрей и политических переворотов. Дройзен сумел увидеть более общее, всемирно-историческое значение рассматриваемой им эпохи древней истории.
Король-крестоносец Ричард I был истинным рыцарем, прирожденным полководцем и несравненным воином. С львиной храбростью он боролся за свои владения на континенте, сражался с неверными в бесплодных пустынях Святой земли. Ричард никогда не правил Англией так, как его отец, монарх-реформатор Генрих II, или так, как его брат, сумасбродный король Иоанн. На целое десятилетие Англия стала королевством без короля. Ричард провел в стране всего шесть месяцев, однако за годы его правления было сделано немало в совершенствовании законодательной, административной и финансовой системы.
Книга известного литературоведа посвящена исследованию самоубийства не только как жизненного и исторического явления, но и как факта культуры. В работе анализируются медицинские и исторические источники, газетные хроники и журнальные дискуссии, предсмертные записки самоубийц и художественная литература (романы Достоевского и его «Дневник писателя»). Хронологические рамки — Россия 19-го и начала 20-го века.
В книге рассматриваются индивидуальные поэтические системы второй половины XX — начала XXI века: анализируются наиболее характерные особенности языка Л. Лосева, Г. Сапгира, В. Сосноры, В. Кривулина, Д. А. Пригова, Т. Кибирова, В. Строчкова, А. Левина, Д. Авалиани. Особое внимание обращено на то, как авторы художественными средствами исследуют свойства и возможности языка в его противоречиях и динамике.Книга адресована лингвистам, литературоведам и всем, кто интересуется современной поэзией.
В книге делается попытка подвергнуть существенному переосмыслению растиражированные в литературоведении канонические представления о творчестве видных английских и американских писателей, таких, как О. Уайльд, В. Вулф, Т. С. Элиот, Т. Фишер, Э. Хемингуэй, Г. Миллер, Дж. Д. Сэлинджер, Дж. Чивер, Дж. Апдайк и др. Предложенное прочтение их текстов как уклоняющихся от однозначной интерпретации дает возможность читателю открыть незамеченные прежде исследовательской мыслью новые векторы литературной истории XX века.
Если рассматривать науку как поле свободной конкуренции идей, то закономерно писать ее историю как историю «победителей» – ученых, совершивших большие открытия и добившихся всеобщего признания. Однако в реальности работа ученого зависит не только от таланта и трудолюбия, но и от места в научной иерархии, а также от внешних обстоятельств, в частности от политики государства. Особенно важно учитывать это при исследовании гуманитарной науки в СССР, благосклонной лишь к тем, кто безоговорочно разделял догмы марксистско-ленинской идеологии и не отклонялся от линии партии.