Авантюристы и аферисты - [45]

— »Человек — «костюм-тройка» — пенсне, презерватив и галстук… — Схохмил Арсэн вслед отбывшему посетителю, открывая пиво.

— Таки да. Хочется сказать, а нечего. — Согласился Леонидович. В это время, хозяйка ларька, принесла два шашлыка и четыре огромных чебурека. — Наш мужик — это кладезь жизненной мудрости. — Продолжил Леонидович, запихивая себе в рот сочный кусок мяса.

— Слушай, «иудей русского происхождения», что я хочу сказать…. До недавнего времени, у нас всё получалось, как по нотам…. И, слава Богу!.. Но теперь, хочу тебя попросить следовать следующему предписанию. Если я вдруг, начинаю говорить в присутствии чужих людей, как тебе вдруг покажется на первый взгляд, совершенно глупые вещи, ты должен подхватывать разговор как ни в чём небывало. Понимаешь?

— Понимаешь, понимаешь. — Кивнул Леонидович, практически не слушая Арсэна. Во-первых, он наслаждался дымящейся едой, а во-вторых, с тех пор как каменная собака оказалась в его квартире, он планировал и планировал дальнейшую свою жизнь. Теперь, думал он, главное не потерять это сокровище и главное правильно его реализовать.

В это время, за соседний столик, стал детина, под два метра ростом. В огромных своих ручищах, он принёс четыре порции шашлыка, гору чебуреков и шесть бутылок пива. Весь его вид говорил, что он уроженец дальнего горного района и вырос он на свежем горном воздухе, употребляя за свои сорок, сорок пять лет, только натуральные продукты. На открытом добродушном лице гуцула, не было ни признаков интеллекта, ни тлетворного воздействия гербицидов, и беспокойства по поводу его нахождения в столь многолюдном месте, так же не наблюдалось. Он просто решил малость перекусить перед очередным обходом территории базара.

Арсэн, покосившись на «жующее чудо Карпат», вдруг уставился глазами в Леонидовича, который находился в эйфории поедания чебурека, и заговорил как заговорщик, но так чтобы его слышал детина за соседним столом.

— Представьте себе, Рубен Варфоломеевич, один люк — это двести пятьдесят, триста долларов!!! И всего делов-то — ночью снять люк, упаковать его и перевезти за границу. А там, мы им люки, а они нам валюту. Только представьте себе десять люков — это две тысячи пятьсот баксов, а может и все три!

— Сколько? — Чисто автоматически спросил Яков Леонидович, который ни чего не понял из той ахинеи, которую нёс Арсэн.

— Три тысячи баксов. — Лаконично ответил напарник и уставился куда-то в даль, видимо в зарубежную. И изобразив на своем лице мечтательную гримасу, он стал медленно попивать своё лимонное пиво.

Леонидович ни чего не понял из того бреда, что только что услышал, но зная Арсэна он понимал, что происходит какая-то афёра. Но какая именно? И для кого?

Медленно вращая глазами за стёклами очков, надвинутыми до бровей, в разные стороны так чтобы себя не выдать, он вдруг был ошеломлен увиденным, заметив в каком состоянии находится посетитель за соседним столиком.

«Славный сын Карпатских гор» за соседним столом, походил теперь на огромного, циркового медведя, которого собирались выпустить на манеж и вместо обещанного велосипеда подсунули калькулятор. Так и стоял он за столом, с вытаращенными глазами, с половиной чебурека во рту и раскинутыми ушами по столу, как вражеские локаторы, которые должны были бы уловить даже шепот таможенников на ближайшей границе. Столбняк длился не долго. Жернова зубов во рту вдруг медленно заработали, набирая темп, и в секунду перемололи хрустящие остатки чебурека. Потом, быстрым, заглатывающим движением, «Сын гор», легко закинул пищу себе в желудок да так, что она практически и не коснулась стенок пищевода, громко икнул и вытерев жирные губы тыльной частью кулака, похожего на гирю, произнёс:

— Я конечно, извыняюсь, шановни, но нам трэба поговорыть. — Его голос звучал откуда-то изнутри этого огромного тела. Скорее всего, он так звучал из-за того, что был придавлен чебуреками и пивом.

— Что значит «поговорыть»? — Удивленно произнёс Арсэн, поворачиваясь к говорившему, с таким видом, будто только что его заметил.

— Я опять же, извыняюсь. — Говорил детина, сгребая в охапку свой недоеденный пикничок. Совершенно беспардонно, не давая опомнится Арсэну и Леонидовичу, он наглым образом перенёс всё это «стадо мёртвых чебуреков» и свое пиво, на их столик. — Так, от, мужчины, я конечно извыняюсь, но я случайно, говорю вам, совершенно случайно, слышал весь ваш разговор.

— Какой разговор? — Вырвалось, как нельзя кстати, у Леонидовича.

— Ну, про те люкы! — Игриво проговорила сияющая рожа «поедателя чебуреков».

— И что? — Напустив на себя видимую раздражённость, тихо спросил Арсэн, буровя его глазами.

— Да, вы не злиться, мужчины! Я ж по-хорошему, я ж помочь хочу…. Да и самому заработать хочется. Ну, шо теперь делать?.. Ну, услышал, про люкы… так я ни кому, ни чего не скажу! Честно!.. Я ж могу вам столько люков наковырять, шо…

— Пропал город! — Перебил Леонидович «кандидата в похитители чугунных крышек» и тяжело вздохнул.

— Та, шо там пропал! Это мы с вами, тут пропадаем! Ни украсть, ни заработать — честному селяныну!

— В действительности всё не так просто, как на самом деле. — Изрёк Леонидович, рассматривая эту «двухметровую наглостью». Так, наверно, рассматривают браконьеры в африканской саванне, препарированного ими же носорога в полевых условиях. — Родину не любишь? Да? — Голосом старого НКВДиста, снимая очки и щурясь на замершую в гримасе, потную рожу детины, процедил Яков Леонидович, он же Рубэн Варфоломеевич.