Авантюристы гражданской войны: историческое расследование - [11]

Уже в феврале Дыбенко начинает «исправляться». Он становится жестоким борцом с крамолой, инакомыслием, проводником «красного террора», против которого так смело выступал десять месяцев назад. Дыбенко развязывает террор не только против помещиков и буржуазии, которые еще в Семнадцатом были обречены на уничтожение, но и против своих недавних товарищей, к которым он обращался за защитой.

В Екатеринославе (Днепропетровске) он арестовал более 50 активистов из анархистов и левых эсеров, закрыл левоэсеровскую газету «Борьба», запретил лекции анархистов. По приказу Дыбенко арестовали и участников уездного Александровского (Запорожского) съезда Советов. Это были крестьяне и рабочие, посмевшие выразить недоверие партии большевиков и избрать уездный исполком Советов в основном из левых эсеров, украинских социалистов и им сочувствовавших. Большевики в Девятнадцатом стали уничтожать советскую власть там, где она противилась их диктатуре. А одним из наиболее активных борцов за большевистскую диктатуру стал изгнанный из ленинской партии Дыбенко.

Крестьянские сходы, местные советы, съезды революционных повстанцев выносили резолюции-протесты, осуждающие аресты и расстрелы «левых» революционеров. Но Дыбенко уже ничего не слышал, опьяненный воплями обреченных и собственной безнаказанностью.

Интересна история взаимоотношений Дыбенко и анархистского вождя, легендарного батьки Махно. Они отражены в неопубликованных воспоминаниях Дыбенко, которые [28] хранятся в Российском государственном военном архиве (ф. 199, оп. 2, д. 156) в Москве.

Когда Дыбенко наступал на Екатеринослав, махновские отряды помогли ему овладеть станцией Синельникове. Но по приказу Дыбенко 20 махновцев было расстреляно за «расхищение поездов», хотя махновцы пытались забрать свои военные трофеи. Эти расстрелы привели к первому конфликту между комдивом и батькой. Однако отряды Махно в феврале 1919 года вошли в дивизию Дыбенко на правах отдельной, особой бригады с выборным командованием, черным флагом и анархистской идеологией. Поначалу между Махно и Дыбенко возникло подобие дружбы. Дыбенко предоставил оружие «бригаде имени батьки Махно», а Махно подарил комдиву своего лучшего трофейного коня и объявил Дыбенко посаженным отцом на своей свадьбе.

Факт посещения Дыбенко «махновского района» сохранили для нас пожелтевшие фотографии и кинопленка. Тогда батьку и комдива запечатлели рядом на станции Пологи. Дыбенко позже напишет: «...у Махна хитрые, но пронизывающие глаза… большие вьющиеся волосы... ходит он в гусарском костюме».

Но как только Махно через две недели после подписания союза с «красными» стал критиковать большевистскую диктатуру, Дыбенко начинает писать доносы на батьку и дискредитирует его всеми доступными способами. Он разработал план убийства Махно. По приказанию комдива тот должен был явиться в штаб дивизии для отчета. Там планировалось арестовать и немедленно расстрелять Махно. Однако батька почувствовал, что ему готовят ловушку, и решил общаться с Дыбенко только по телеграфу. Своего непосредственного командира он стал называть «проклятым матросом».

24 марта Дыбенко «удалось» ликвидировать «махновское восстание» на станции Пологи. Восстание сводилось к нежеланию бойцов принимать командиров-»назначенцев». Однако паника охватила соседние советские учреждения, и они стали немедленно эвакуироваться из Александровского уезда. Но Дыбенко тогда сумел договориться с недовольными, и он заявил, что паника возникла «из-за дурости». [29]

Неудача с покушением на Махно подтолкнула Дыбенко к подготовке нападения на столицу махновцев село Гуляй-Поле с целью уничтожения батьки и всех его командиров, разоружения махновской бригады. Но на такую масштабную операцию Дыбенко не получил разрешения командующего Украинским советским фронтом В. Антонова-Овсеенко, который тогда симпатизировал Махно.

Зато Дыбенко удается запретить деятельность Гуляйпольского Совета крестьян и повстанцев (махновскую власть) и разогнать местные «вольные Советы», которые ориентировались на махновцев. «Всякие съезды, созванные от имени распущенного, согласно моему приказу, гуляйпольского Военно-революционного штаба, считаются явно контрреволюционными, и организаторы таковых будут подвергнуты самым репрессивным мерам, вплоть до объявления вне закона», — пугал крестьян Запорожья Дыбенко. Но Махно все же созвал съезд, который подверг острой критике тиранию большевиков и их «опричников».

Через полтора месяца после предложения Дыбенко «разогнать махновщину» вождь Красной Армии Лев Троцкий «дал добро» на ликвидацию Махно, объявив батьку «вне закона». Части Дыбенко были брошены против махновцев. Но красноармейцы заявили, что не будут исполнять приказы Дыбенко и при встрече с махновцами будут переходить под знамена батьки. Авторитет Махно в частях Красной Армии был чрезвычайно высок, а Дыбенко, напротив, за его «фанфаронство» и рукоприкладство солдаты недолюбливали.

Как сообщали политсводки, Дыбенко не снискал популярности в солдатских массах и не сможет вести за собой солдат. Он был не выборным командиром (как Махно), а «назначенцем» из Центра, скорее даже самозванцем. Захватив Мелитополь, он «столкнулся с ревкомом и компрометировал советскую власть, убив красноармейца». Он часто прибегал к расстрелам для ликвидации недовольства в армии. Приказывал расстреливать солдат даже за критические замечания в свой адрес.