Авантюрист - [42]

«Надо его как-то успокоить», — подумал Фрэнк.

— Слушай, старик, — проговорил он, — это очень важно для меня.

— И для меня.

— Да, знаю, — продолжал Фрэнк, — и нам очень везло. Но я не могу обещать, что при сложившихся обстоятельствах нам и дальше будет везти.

— Полагаю, здесь решать мне, — возразил Мур. — Я уже составил для тебя очень интересный материал.

— Можешь бросить его в огонь, — вспылил Фрэнк.

— О, сомневаюсь. Думаю, в скором времени ты поймешь, что ведешь себя неумно, — пригрозил Мур. — Я хочу видеть тебя. Будь любезен, приезжай ко мне на квартиру во вторник в половине четвертого. И чтоб без опозданий.

— Я не смогу, — сказал Фрэнк.

— О нет, сможешь, — заявил Мур. — А если не приедешь, я сам приду в госпиталь.

— Господи! — вскричал Фрэнк и, сообразив, что продолжать разговор бессмысленно, бросил трубку.

Что ему делать, спрашивал он себя. Мур не уступит, без сомнения, он преисполнен решимости продолжать претворять в жизнь свою идею, которая оказалась чрезвычайно прибыльной и которая не влечет за собой никаких неприятностей — для него.

Фрэнк всегда недолюбливал Мура и прекрасно знал, что в прошлом тот был «продувной бестией». Он корил себя за то, что связался с ним, и в то же время понимал, что именно благодаря Муру познакомился с леди Стэнбери.

Переодеваясь к обеду, Фрэнк продолжал обдумывать ситуацию. Нет, он, конечно, не допустит, чтобы его шантажировали или вынуждали делать то, что ему не по душе, но надо хорошенько подумать и найти способ отделаться от Герберта.

Несмотря на то, что Мур участвовал в этом грязном бизнесе наравне с Фрэнком, ему не грозило никакое наказание. Ни одна из женщин, приходивших на квартиру, не видела Мура и даже не подозревала о его существовании. Если дело дойдет до расследования, Фрэнку трудно будет доказать участие Мура, так как составленные им сведения о семьях погибших сразу же сжигались. И как бы ни хотелось Фрэнку помешать Муру раскрыть его истинное имя или заявить о его мошенничестве, он прекрасно понимал, что одними угрозами делу не поможешь. Нужны были какие-то веские аргументы, неопровержимые факты.

«У меня были неприятности и посерьезнее, — подумал он, спускаясь в столовую, — справлюсь и с этой».

Леди Стэнбери приветствовала его радушной улыбкой, но полковник встретил пристальным взглядом, и Фрэнк невольно почувствовал страх, хотя и презирал себя за такое малодушие.

Леди Худ лично принимала участие в судьбе своих пациентов. Несмотря на то что госпиталь был переполнен, она знала всех в лицо и отлично помнила, у кого какие проблемы. Ее память так же цепко удерживала все подробности медицинских заключений каждого больного, и ей не было надобности обращаться к сестрам, чтобы выяснить интересующую ее информацию.

Поэтому Фрэнка не удивило, когда во вторник утром леди Худ остановилась возле его кровати и спросила:

— Вы хорошо провели выходные, капитан Уод?

— Великолепно, — ответил он. — Аббатство Кросстриз — красивейшее место на земле.

— Верно, — согласилась леди Худ. — Я провела там несколько счастливых дней. Как поживает леди Стэнбери?

— Она очень мужественная женщина, — сказал Фрэнк, решив, что леди Худ имеет в виду не здоровье подруги, а ее душевное состояние.

— Когда вы узнаете ее поближе, то поймете, что Джеральдина Стэнбери просто не может быть иной.

— Жаль, что таких, как она, мало.

— А как ваша нога? — осведомилась леди Худ.

— О, прекрасно, — улыбнулся Фрэнк. — Вы не поверите, но у меня прошли боли.

— Отлично, — заключила леди Худ и, поставив на его тумбочку вазу с фруктами, двинулась дальше.

Фрэнк откинулся на подушки и вновь задумался о мучивших его проблемах. Решение так и не приходило. Что же делать с Гербертом Муром? Он вновь и вновь анализировал телефонный разговор и приходил к выводу, что перед ним стоит труднейшая задача. Интуиция — а он всегда ей доверял — подсказывала ему, что Герберт намерен шантажом вынудить его вернуться к прежней деятельности, сулившей «легкие деньги». Ради наживы он пойдет на все.

Фрэнка пугало и то, что его обман может раскрыться и несчастные женщины, из которых он тянул деньги, узнают всю правду о его «дружбе» с их сыновьями, и то, что станет известно его настоящее имя. Мур был единственным человеком во всем Лондоне, знавшим его тайну.

Фрэнк предполагал — хотя это было маловероятно — что Герберт знает, почему он сменил имя. Так что над ним нависла угроза полного разоблачения.

«Возможно, — пытался успокоить он себя, — я приписываю Муру излишнюю сообразительность».

Как бы то ни было, если известно имя, то получить остальную информацию не составит труда. Всем понятно, что имя просто так не меняют. Человек должен совершить по меньшей мере что-то предосудительное, чтобы пойти на такой шаг.

Страх и тревога — плохие помощники. Фрэнк презирал себя и за то, что добывал деньги таким подлым способом, и за то, что позволил человеку вроде Мура обрести власть над собой. Ему вспомнились слова сэра Альфреда:

«В этом мире, мой мальчик, люди расплачиваются чаще всего за собственную глупость».

Сейчас Фрэнк понял справедливость этих слов. Он действительно совершил страшнейшую глупость. Если обман обнаружится, во всем обвинят именно его, а хитрый Мур выйдет сухим из воды.