«АукцЫон»: Книга учёта жизни - [18]

Итак, наблюдательный рок-хроникер Старцев-Зандер на экваторе 1980-х впечатлился перфомансом «Ы», но в тексте своем Федорова и Озерского даже не упомянул. Стержнем «АукцЫона» ему тогда показался случайно переведенный из звукооператоров в шоумены Гаркундель. Так еще довольно долгое время будет считать и большая часть поклонников «Ы» до тех пор, пока Леня окончательно не выйдет на передний план и все наконец разберутся, что «соль «аукцыоновской» земли» — тандем Федоров-Озерский; хотя и Гаркуша, конечно, фигура значимая и знаковая.

Впрочем, близкие коллеги «Ы» по рок-н-роллу изначально понимали, «ху из ху» в этой команде.

— В 1985-м мы сдружились с Гришей Сологубом из «Странных игр», — вспоминает Федоров. — А когда состоялся тот наш концерт в рок-клубе, их команда уже распалась. Гришка, конечно, сильно переживал эту ситуацию, но на наше выступление пришел. После концерта сидели с ним в гримерке, выпивали, и я спросил: «Ну, как тебе наша программа?» Он тут же откровенно ответил: «Это вообще пиздец! „Странные игры" умерли, родился „АукцЫон"!»

Фанера, Фирик, Шушары

Про первые наши гастроли в Выборге можно отдельный роман написать…

Сергей Рогожин

Когда Рогожин увидел, что такое премьерный выезд «АукцЫона» за пределы Питера — полный разврат, пьянка, беготня по коридорам выборгской гостиницы «Дружба», — он, по-моему, уже захотел от нас свалить. Но Федоров его каким-то образом еще на некоторое время удержал.

Олег Гаркуша

Футуристский, скомороший, куражный, заводящийся с пол-оборота и удивляющий «АукцЫон» своим осенним возвращением в рок-клуб зацепил не только Старцева и Сологуба, но и, например, выборгского журналиста-промоутера Андрея Коломойского, экс-участника редчайшего в ту пору в СССР транс-нойзового трио «Stereo Зольдат». Он тут же зазвал Леню, Гаркунделя и компанию на северо-западную границу «совка», предложив им устроить сольник в считанных километрах от процветающего капиталистического мира, в ресторане «Север» Выборга. В народе это заведение, по словам Федорова, именовалось «Шайбой», и выступать там прежде (опять же, благодаря Коломойскому) доводилось отборным рок-клубовским командам: «Аквариуму», «Алисе», «Странным играм»… «АукцЫон», вероятно, перещеголял их всех, по крайней мере по части бэкграундной хроники.

Если верить Гаркуше (а можно ли сомневаться в словах этого вечного, коммуникабельного дитя, чьими устами и должна глаголить истина?), «аукцыонщиков» штрафанули (с привлечением милиции) сразу по прибытии на выборгский перрон — «за безбилетный проезд и провоз багажа», то бишь аппаратуры в пригородной электричке. Потом были полдня роскошества в интуристовском отеле «с коврами и ванными», угарный сейшен «для пьяных финнов и советских проституток» в «едком неприятном дыму, на маленькой сцене», завершившийся песней «Волчица», в процессе исполнения которой перебухавший еще до концерта Черидник уснул за барабанами. И, наконец, в точном соответствии с начальной строкой одного из главных тогдашних «аукцыоновских» хитов, грянули «чудный вечер, бессонная ночь» и… депортация (опять-таки с участием правоохранительных органов) группы из гостиницы, с последующим экстренным размещением «по хатам» у местных знакомых с кликухами Губа и Шея.

— В «АукцЫоне» никто никого потреблять алкоголь не принуждал, — повествует Рогожин. — Не хочешь — не пей. Я зачастую так и поступал. Но в тот раз, в Выборге, напился вместе со всеми жестко и в какой-то момент, в полном умате, завалился в кровать в одном из наших номеров. Разбудили меня среди ночи менты, причем, как вскоре выяснилось, первым из всего «АукцЫона». Ничего не соображая, открыл глаза. Мне светят в морду фонарем, вокруг стоят милиционеры, люди из администрации гостиницы, а рядом со мной, под одеялом, лежит какая-то чувиха. Ее пытаются растолкать, чтобы выяснить, что она делает в мужском номере. В советские времена существовали ведь такие понятия, как «мужской» номер и «женский». Я пробую объяснить, что это не она в мужском номере находится, а я — в женском. Тогда уже до меня представители гостиницы докопались: «Вы знаете, кто она? Как ее зовут, где работает?» «Не знаю», — отвечаю. Мы девушек, которые с нами тусили, по кличкам называли. Ту, что оказалась со мной, звали Фанера. Я обращаюсь к ней: «Фанера, ты где-нибудь работаешь? И, кстати, какое у тебя имя?» Тут уже менты встрепенулись: «0-па, так вы даже, как ее зовут, не знаете! Тогда поднимаемся, идем на выход…»

На следующий день опохмелившиеся «аукцыонщики» сдюжили второй концерт в «Севере», получили на всю братию, согласно федоровской справке, 375 рублей, разделили их поровну (этот коммунарский, редкий для наших рок-групп принцип установился в «Ы» сразу и навсегда) и «пьяные и возбужденные» отправились домой.

В Питере слухи о выборгских гастролях «АукцЫона», как пишет Гаркундель, «распространились с необычайной быстротой. Поговаривали о поджоге гостиницы, избиении милиционеров, перетрахивании всего персонала и т.д. … Многие прослышали, что „АукцЫон" — супергруппа. И мы потихонечку стали играть в различных ДК».

Одному из таких сейшенов, состоявшемуся ранней весной 1986 года в Доме культуры «Нива» поселка Шушары Ленинградской области, удалось отпечататься в «аукцыоновской» истории — благодаря легендарному ныне звукорежиссеру-архивариусу питерского рока, совладельцу той самой котельной «Камчатка», где когда-то кидали уголек Цой, СашБаш и многие другие кумиры поколений, Сергею Фирсову. В середине 1980-х Фирик подружился с заново рожденным «АукцЫоном» — группой, на всю жизнь ставшей его самой любимой (так Фирсов заявил в одном интервью), директором которой он «с удовольствием бы работал», да Федоров его «никогда не брал», сколько Сергей ни просился. Фирсов записал шушарский сет «Ы» на пленку.