Аукцион начнется вовремя - [27]

- Семь тридцать, здравствуйте, - войдя, он взглянул на часы, потянул носом запахи из кухни. - До чего пахнет заманчиво! И все же... Лена, вы мне очень помогли один раз в важном деле, сами того не ведая. А теперь необходимо, чтобы поехали со мной.

- Поехать? Куда? Ведь мы собрались... И Димы нет.

- Послушайте, пока я не стану ничего объяснять... Но мне крайне нужен Воронцов, а я не знаю, где его дача. У нас почти нет времени, важно там быть как можно скорее, Лена!

Она хотела спросить еще, посмотрела на него и не спросила.

- Я ничего не понимаю и жалко, что так... Но я поеду.

- Возьмите плащ, кажется, собирается дождь. Куда вы?

- Диме записку... И плиту выключить надо.

Лохматый, сильно горбящийся Сева еле переставлял длинные ноги, пока его вели к кабинету Бутырцева, войдя, распрямился, и лицо потеряло сонно-флегматичное выражение.

- Как вы могли ему это разрешить? - быстро подошел к нему подполковник. - Мы не знаем куда и зачем он отправился... То есть не знаем ничего! Как вы могли разрешить, я вас спрашиваю?

- А как я мог не разрешить? - устало потер глаза капитан Панин. - Вы его знаете не хуже меня, а кроме того, он просто сказал, что ситуация изменилась и требует энергичного действия. Добавил, что даст знать о себе, и весь разговор на том кончился.

Сагарадзе и Сенчаков смотрели на Бутырцева, ожидая дальнейшей грозы, Таганцев сочувственно посматривал на Панина.

Подполковник подошел к окну, выбил пальцами дробь по подоконнику.

- Он хотя бы вооружен? - спросил он, оборачиваясь.

- Нет, не думаю, - медленно ответил Панин. - Его оружие у меня.

- Может быть, опять решил что-то довыяснить, товарищ подполковник, осторожно предположил Сенчаков.

- Он вот так довыяснял на стоянке катеров! - резко развернулся Бутырцев. - И тоже, как вы помните, безоружный. Тогда все, правда, обошлось.

- Я передал ему все ваши пожелания, в ваших выражениях, после той истории, - сказал Панин. - Он обещал...

- Исправиться, да? - подхватил Бутырцев. - И, как наблюдаем, держит свое слово. Простить себе не могу, что согласился с ним и за Воронцовым не велось наблюдение!

- Я считаю, что в этом случае его мнение справедливо, - Панин подошел к дивану. Таганцев подвинулся, и капитан сел, с облегчением вытянув ноги. Воронцов не чета остальным, меха мы, может быть, и нашли бы, но по тому, как все сложилось с Лоховым, сам мог вполне выкрутиться... Да и наблюдение засечет с ходу, настолько умная и осторожная бестия!

- Да, не откажешь, - согласился подполковник и сел за свой стол. - А пока у нас ни мехов, ни Воронцова... Таганцев, распорядись насчет чая капитану Панину. Я бы тоже выпил горячего.

Ветер гнал тучи с залива, на лобовом стекле густо множились капли. Мальцев запустил стеклоочистители.

- Выключите радио, - попросила Русанова. - Я не люблю оперетту... Слишком много страстей понарошку.

Он послушно выключил приемник.

- Вам не дует? Я прикрою...

- Нет-нет, как раз хорошо. Совсем другой воздух, дышится легче... У вас есть сигареты?

- Конечно, вот, - Мальцев протянул пачку и усмехнулся. - Чтобы дышалось совсем легко, да?

- Я почти не курю. Только иногда. От волнения.

- Мне очень жаль, и я все объясню при случае. Если бы не обстоятельства...

- Оставьте, Виктор. Раз надо, значит, надо... Думаю, без крайней нужды вы меня не вывезли бы. Хотя и мне жаль, что всегда разрешаем обстоятельствам диктовать свои условия.

"Волга" обходила одну машину за другой. Грузовики отставали с протестующим гулом.

- Я не знала, что вы из Москвы на машине.

- Она местная. Взял у товарища. Сам еще не скопил.

- А вы способны копить? Не думала.

- Я и не умею, - светлые "Жигули" упорно не давали обойти себя, он утопил педаль газа поглубже, обошел все-таки. - Скажите, вы... часто думаете обо мне?

- Все время, - сразу и спокойно ответила Елена Андреевна. - Мы не слишком быстро? Могут остановить.

- Я слежу, не притаились ли где, если замечу, успею сбросить... Или удеру. Вы говорили, когда поворот?

- Так не объясню. Но определю, как только увижу, - она засмеялась. - Не хватало еще, чтобы за нами гнались, а мы удирали! Я умру от страха.

- Разве вы трусиха? Совсем не похоже.

- Это как когда... Когда злюсь, мне все нипочем. А вообще трусиха скорее. Ой, тише, тише: во-он за той будочкой направо!

- Это остановка автобуса. И налево здесь нельзя вовсе... Повернем вправо.

Вскоре съехали и с этой дороги, узкая, намокшая от дождя полоска бетонки, петляя, привела к тупичку.

- Эта дача?

- Да.

Очень большой дом за деревьями виделся темным. Мальцев еще вгляделся за ограду и выключил мотор.

- Посидите, пожалуйста... И я вас прошу ни в коем случае не оставлять машину! В ней и права, и техпаспорт, и прочее. Думаю, что не задержусь.

- Я подожду, разумеется, но выйду на воздух.

Петли калитки оказались смазанными, желтый песок на дорожке тщательно утрамбован.

От машины Русанова видела, как, взойдя на веранду, Мальцев подергал дверь и спустился по ступеням назад. Постоял, зашагал неспешно, огибая дом.

Она открыла дверцу, взяла с сиденья сигареты, но не закурила и бросила обратно. Еще посмотрев вокруг, захлопнула дверцу, мысль, что кто-то в столь безлюдном месте попытается угнать или обокрасть машину, показалась напрасной.