Аттракцион невиданной щедрости - [5]

– Расскажи про самый сложный случай, – попросила я.

– В двух словах? Один пацан не верил, что я хочу ему помочь, и дал мне в зубы.

– И чем закончилось? – я напряглась.

– Двумя зубными коронками. Но я тоже успел ему ответить – заломил руку за спину, сделал больно. Если бы не его мама, которую он безмерно уважает и боится, он бы меня убил. Кстати, мама во всем разобралась без моей помощи. Очень смышленая оказалась и сильная. А я так… пару пинков дал, и все.

Вокруг стояла уютная тишина, двор тоже пустовал. Это были последние теплые выходные сезона, и люди предпочитали проводить их за городом.

– Тетя сказала, что вы скоро уезжаете, – вспомнила я. – Ты давно в Москве?

– Сразу после школы уехал.

– А папа остался здесь? Один?

– Папа тогда не был один, – нехотя признался Глеб. – Я тогда решил, что ему будет легче без меня. Мама умерла, когда мне было шесть. Всю жизнь отец посвятил мне. Никаких женщин в доме никогда не было. Разве что соседка зайдет на минуту. Может, он сам не хотел ни с кем заводить отношения, может, не получалось… Я у него не спрашивал и не буду. И когда он однажды познакомился с кем-то, я свалил в Москву, дав ему возможность пожить для себя.

– Но у них не срослось… – поняла я.

– Это было и так понятно, не правда ли? – усмехнулся Глеб. – Хотя, наверное, такое очевидно.

– Твой папа отчаянно строил тете Миле глазки, – объяснила я. – Да и вместе с тобой в гости к давней подруге не пришел бы. Отсюда вывод: не срослось.

– И такое бывает, – произнес Глеб, – а жаль. Я успел пообщаться с той женщиной перед своим отъездом из Тарасова. Она показалась мне приятной, а еще сильной, серьезной. Подумал, что отцу подойдет такая опека. Пусть расслабится, пусть даст себе возможность отдохнуть от вечного контроля за сыном. Но вышло иначе – стали контролировать его, и Константин Глебович не выдержал.

– Черт, жаль-то как…

Глеб замер, быстро приложив палец к губам.

– Что такое? – удивилась я.

– Стой на месте, – приказал он и бесшумно соскользнул с подоконника.

Я прислушалась. Глеб медленно спустился по лестнице. Что происходило дальше, я не слышала, поэтому решила аккуратно последовать за ним.

– У тебя все в порядке? – вдруг услышала я голос Глеба. Судя по всему, он разговаривал с кем-то, находящимся этажом ниже. Ответа на вопрос не последовало.

– Не бойся, – попросил Глеб. – И не молчи, ладно?

Я спустилась по лестнице и увидела Глеба, сидящего на корточках. Того, с кем он вел диалог, почти не было видно.

– Это Женя, – спокойно произнес Глеб и посмотрел на меня через плечо. – Живет в этом доме. Ее тоже можешь не бояться.

И я увидела того, к кому обращался Глеб. В углу, в темноте, прямо на полу сидел подросток. Рядом с ним лежал полупустой рюкзак.

Лицо мальчишки я сначала не разглядела, а потом глаза привыкли к темноте.

– Артем! – ахнула я.

– Твой знакомый? – спросил Глеб, поднявшись на ноги.

– Конечно, знакомый, – улыбнулась я и подошла к мальчику. – Ты чего в подъезде сидишь? Жить теперь тут будешь?

Артем посмотрел на меня снизу вверх. Его лицо было совершенно спокойным. Потом он перевел взгляд на Глеба. Потом снова на меня.

Я решительно протянула ему руку.

– Вставай, – потребовала я. – Простудишь наследство, по врачам затаскают.

Он ухватился за мои пальцы, встал, отряхнул джинсы, набросил на плечо рюкзак и торопливо направился к лестнице.

Артем Кормухин был сыном моих хороших друзей. Его мама Юлька и папа Антон – это молодые и бесшабашные люди. Они умеют справляться с трудностями, не впадая в панику, поэтому даже с родительскими обязанностями они справлялись с радостью и легко. Кормухины жили в соседнем доме. Антон занимался какими-то мелкими поставками, а Юлька была программистом, и весьма неплохим. Имея кучу знакомых за пределами Тарасова, она иногда помогала им разобраться с компьютерными проблемами, не покидая собственную квартиру, но иногда что-то шло не так, и ей приходилось разбираться с ними на месте. В таких случаях Юлька отваливала в командировку. Командировки у Юльки могли быть в любую точку мира, и 2–3 раза в год она на неделю или больше покидала родной дом и отбывала в очередную светлую даль. Муж Юлю к работе не ревновал, она очень хорошо зарабатывала. Никто ни о чем не жалел, всех все устраивало, за исключением, пожалуй, того, что Юлька нечасто бывала дома.

Артем – единственный ребенок в семье Кормухиных. Кажется, Юлька и Антон больше и не планировали. А на данный момент отсутствие еще одного ребенка не было им на руку: сын, пока мама уезжала по работе, оставался один на один с отцом, а два мужика, живущие в одном помещении, не всегда могут найти общий язык. Юлька несколько раз рассказывала мне о том, что они с Антоном не могут найти общий язык с сыном. Подступал переходный возраст, и Артем часто вел себя не очень адекватно: спорил с родителями на ровном месте, мог нахамить кому-то в школе. Дважды был застукан с сигаретой и банкой пива. Вот-вот – и начнутся разговоры о том, что школа – отстой, люди – быдло, жизненные ценности поросли плесенью, а понимания тонкой душевной организации как не было, так и нет.

Увидев Артема на лестничной площадке, я сразу поняла, что дело пахнет керосином. Во-первых, он заныкался в темный угол. Во-вторых, сидел прямо на полу – значит, не до выбора места почище. В-третьих, пацан выбрал внеурочное время для одинокой поздней прогулки по чужому подъезду. Что-то тут было не так. Когда мы нашли Артема и я ему дала руку, чтобы подняться, он убежал от нас, да еще и с видом человека, который не желает общаться с окружающим его миром.