Аттракцион любви - [80]

Лизетт неподвижно сидела, сложив руки на коленях и задумчиво глядя на них.

– Ты так думаешь? – тихо спросила она.

– Я всем сердцем желаю этого.

Она долго молчала, потом подняла голову, и в ее взгляде, полном любви и тепла, он прочел ответ на свой вопрос. Даниэль крепко обнял и поцеловал ее.

Через три недели они отправились во Францию. Лизетт хотела, чтобы бракосочетание состоялось непременно в Лионе. Они пригласили на свадьбу сестру Даниэля с мужем. Однако те отклонили приглашение, сославшись на плохое здоровье, но прислали им прекрасный подарок к свадьбе. Это был изящный серебряный сервиз в георгианском стиле, состоящий из кофейника, чайника, молочника и сахарницы. Лизетт была в восторге.

По дороге в Лион они сделали остановку в Париже, где Лизетт встретилась с адвокатом и подписала кое-какие бумаги относительно ее наследства. Когда они вышли от адвоката, Даниэль взял ее под руку и с нежностью посмотрел на нее.

– Я же говорил, ты всегда можешь себе позволить любимые круассаны с джемом, и не только.

Лизетт улыбнулась.

– А теперь пойду-ка я, пожалуй, за покупками. Посмотрим, хватит ли мне на круассаны.

В магазине Ворта она выбрала себе свадебное платье, голубой жакет и модную шляпу с широкими полями, украшенную лентами, вуалью и розами из шелка. Даниэль вез с собой сшитый в Сэвил Роу элегантный вечерний костюм, а Лизетт на Елисейских полях купила ему голубой шелковый галстук – в тон своему жакету.

Дом в Белькуре по указанию Лизетт украсили свежими цветами. Они стояли во всех комнатах. На время пребывания влюбленных в Лионе был нанят полный штат прислуги. Лизетт возобновила былые знакомства, представила Даниэля всем своим старым друзьям. До этого он был знаком только с Люмьерами. Их фильмы, по-прежнему пользовались бешеным успехом. Они показали им одну из своих новых работ. Оператор, стоя в гондоле, медленно скользил камерой по всей панораме Венеции. Это было очередным открытием братьев Люмьер, и такой прием вошел в технику кинематографа под названием «панорамирование».

За два дня до свадьбы приехала Джоанна, на которую возлагалась роль подружки невесты. На ней было шелковое платье цвета бургундского вина и красивая шляпа с такими же широкими полями, как у Лизетт. Джоанна пришла в полный восторг от Люмьеров, называя их родоначальниками новой индустрии. Братья устроили ей экскурсию по фабрике, полностью удовлетворив ее любопытство и оценив энтузиазм.

День свадьбы выдался ясным, но холодным. Льющиеся через витражи собора солнечные лучи освещали лица новобрачных. Лизетт с Даниэлем стояли рядом в церкви, в которую она ходила еще в детстве. Мсье Люмьер лично снимал на камеру брачную церемонию при выходе из церкви: эту запись он собирался подарить молодоженам перед их отъездом из Лиона. Джоанна покинула город на следующий день после свадьбы, пообещав навестить молодоженов, как только ей позволит время.

Когда пришло время уезжать, Лизетт почувствовала тот же страх перед расставанием с родным домом, как когда-то много лет назад. В глубине души она желала когда-нибудь навсегда поселиться здесь с Даниэлем, втайне мечтая, чтобы он занялся более спокойным делом, чем его любимое кино. Однако она ясно сознавала, что не в силах изменить его пристрастие: кино было у него в крови.

Накануне отъезда они зашли в голубой салон. Открыв бюро, Лизетт достала чистый лист бумаги и ручку.

– Пиши письмо, – сказала она.

– Ты знаешь, что нужно в нем сказать? – спросил Даниэль.

– Знаю. А ты?

Даниэль кивнул:

– Конечно. Я много об этом думал.

Он сел за бюро. Она положила руку ему на плечо, и они вместе сочинили письмо их дочери, поставили свои подписи и запечатали послание в конверт.

– Мы сделали все, что в наших силах, – тихо сказал он. – Остальное будет зависеть от монастыря. А пока нам надо набраться терпения ждать… и быть готовыми, что наше ожидание растянется на долгие годы.

Даниэль опустил голову, видя, как в глазах Лизетт заблестели слезы.

До посещения монастыря они сделали остановку в Париже. К радости Лизетт, аббатиса оказалась на месте и сразу согласилась их принять. Сначала она приняла их за супружескую пару, желавшую усыновить ребенка, но потом, узнав Лизетт, сердечно приветствовала ее. Она с сочувствием выслушала Даниэля, поведавшего о цели их приезда.

– Итак, вы сами убедились, – подытожил он свой рассказ, – что больше всего на свете мы мечтаем найти свою дочь. Я уверен, однажды она захочет увидеть своих родителей и, вероятно, узнает, что родилась в вашем монастыре.

Настоятельница тихо вздохнула, с искренним сочувствием глядя на их озабоченные лица.

– Я очень рада, что вы, наконец, обвенчались. Но ситуация, к сожалению, не изменилась после вашего прошлого посещения, Лизетт.

Когда Лизетт спросила, нет ли новостей от Жозефины де Венсан, аббатиса ответила отрицательно.

– Мы ничего не слышали о ней с тех пор, как она покинула город. Разумеется, я возьму ваше письмо, – сказала она, протянув руку за конвертом. – Вы не первые, кто обращается ко мне с такой просьбой, но ничего не могу обещать. Я здесь уже двадцать девять лет и не помню ни одного случая, чтобы к нам обратился кто-нибудь из детей, родившихся в нашем монастыре.