Аттила - [5]

Руас был «верховным правителем», который вел переговоры с иноземными державами, поддерживал дружбу с империей, особенно Гонорием, императором Запада, но был в этом не одинок: с Римом по-прежнему многие заигрывали.

Еще один гунн, Улдин, вождь другой орды, хотел стать лучшим другом Рима, обойдя всех своих сородичей. Он беспрестанно предлагал свои услуги императору, который не остужал его пыл (под началом Улдина была лучшая конница от Урала до Дуная), но и не подпускал близко, предпочитая видеть его снаружи, а не внутри.

Положение

Аттила остается загадкой. Известно, что он был вождем гуннов, азиатских варваров, прискакавших к границам Европы в конце III века н. э.

Известно, что он основал империю от Урала до Дуная; что за несколько лет поставил на колени две державы, наследницы Рима императора Августа, — сам Рим и Константинополь, что он внезапно скончался в 58 лет накануне последнего похода на Запад, что его империя тотчас распалась и что гунны исчезли из истории, оставшись в легендах.

О подвигах Аттилы знают все, но сам этот человек — непроницаемая тайна: известно, что он совершил, но не кем он был, если не считать его внешнего облика, описанного с большой точностью достойными доверия очевидцами. У него были огромная голова, треугольное лицо, лишенное растительности, если не считать остроконечной козлиной бородки, пронзительный взгляд, он был больше в ширину, чем в высоту…

Те же свидетели уточняют, что эти не располагающие к себе черты не принадлежали невеже: он говорил по-гречески и по-латыни, а что касается его кровожадности, то большинство современных ему римских императоров значительно превосходили его в этом, хотя и не могли сравняться с ним в храбрости и уме.

Он был в большей степени дипломатом, чем воином, в личной жизни — самый лучший друг, деликатный с женщинами (по меркам V века), заботливый и даже нежный отец…

Наконец, известно, что в ту эпоху, когда божеств было пруд пруди и только иудеи и христиане верили в единого Бога, он остался верен анималистическим верованиям степняков, поддерживаемым шаманами, согласно которым прародителем гуннов был волк. Тысячу лет спустя Чингисхан выдвинет ту же версию своего происхождения, которой придерживаются и современные монголы.

Другими словами, в Бога он не верил, но нетерпимости не проявлял: хотя Аттила многих убил, но никого не преследовал. История не знает никакого другого императора-анархиста, при этом уважающего все верования: «Анархист настолько любит порядок, что не выносит ни малейшего его извращения».

Великий политик? Не то слово. Перед ним было невозможно устоять, его обаяние было неотразимо. Вот разве что пространство и время ему не поддались: первое было коварно, второе — неумолимо.

Пространство? Голова кружится.

По коням! Вперед! Из среднеазиатских степей горизонт отступает всё дальше и дальше, на восток и на запад. С одной стороны — Китай и Тихий океан, с другой — Европа и Атлантика, а вместе это единое целое, если взглянуть на них сверху.

Когда появился Аттила, Китай уже был древним. Сосредоточившись на самом себе, он — учтиво — презирал весь остальной мир.

Европа дряхлыми руками большой империи предлагала искателям приключений чарующие перспективы, порожденные уникальным сочетанием слабости и богатства.

Если замахнуться слишком широко, сил может не хватить. Римская империя Августа слишком замахнулась. Латинский гений завоеваний и организации иссяк. От Шотландии до Персии, включая

Египет и Северную Африку, поглощение множества разношерстных народов превысило, казалось бы, чудесные способности к ассимиляции и покровительству.

К моменту рождения Аттилы империя «давала течь» уже больше ста лет. Постоянно обновляемые волны варваров подтачивали ее границы. Как вода ищет щелку, так они выискивали наименее защищенные участки в длиннющем рубеже, протянувшемся от Северного до Черного моря, по Рейну и Дунаю. То тихо просачивались, то грозно вскипали.

«Богатство в людях», — напишет двенадцатью веками позже Жан Боден в царствование Франциска I. Людей Риму не хватало. Границы оказались пористыми. Гарнизоны, размещенные вдоль рек, были слишком слабы и слишком удалены друг от друга, чтобы образовать преграду. Очень скоро пришлось натравливать непрошеных гостей друг на друга, а они всё шли нескончаемой чередой: аланы, аламанны, англы, авары, бургунды, франки, германцы, герулы, юты, ломбардцы, остготы, саксы, свей, вандалы и вестготы… Из самого центра Азии и до Атлантики эту орду разных народов выталкивало, с островка на островок, продвижение непоколебимых воинов, которые почему-то решили, что их будущее — на западе.

И всё же, хотя империя раскололась и Европа созрела для нашествия, она (обе империи) всё еще была грозной: легионы, уже давно ставшие интернациональными из-за нехватки римлян-добровольцев, оставались непобедимыми, лишь бы нашелся хороший военачальник, собрал их, напомнил о долге и о прежних доблестях, основе империи, размеры, спаянность и стабильность которой до сих пор поражали воображение.

Рождение

Самый знаменитый гунн родился в 395 году в деревянном дворце, где-то посреди огромной равнины в центре Европы, окаймлявшей левый берег Дуная, в современной Венгрии, к северу от нынешнего города Линц, в честь которого названа одна из симфоний Моцарта. Царский сын, маленький принц. Он умер в тех же краях почти 60 лет спустя, завершив огромный круг, который привел его из Китая в парижский бассейн через предместья Константинополя и аванпосты Рима, во главе бесчисленной конницы: сколько их было — десять тысяч? Сто тысяч? Миллион? Историки-демографы спорят об этом до сих пор. Но важно не число, а результат. Мир создан для немногих, утверждал Цезарь за пять веков до рождения нашего героя.