Аттила - [2]
Эти неудачи не образумили гуннов. В своих распрях они дошли до того, что в 51 году до н. э. гуннский вождь Хухан-йе попросил помощи у китайцев против своего соперника Чече. Проиграв, тот отправился в 44 году до н. э. вслед за тохарами искать счастья на западе. Рассеялся по российскому Туркестану до самого Аральского моря. До Кавказа было уже недалеко. За ним начиналась Европа. Но катастрофа разразилась не сразу.
В 36 году до н. э. Чече успешно занимался созданием гуннской империи на западе, но тут его настиг китайский полководец Чэнь Тонг, захватил в плен и отрубил ему голову. Западные гунны на три сотни лет были вычеркнуты из истории.
В 33-м Хухан-йе, удачливый соперник Чече, добился высшей цели всех вождей кочевников Востока: женился на китайской принцессе (а может быть — горничной, которую выдали за принцессу, в Китае любили такие шутки). Насытившись, северные гунны, отныне ставшие союзниками Китая, больше не доставляли хлопот.
В I веке н. э. ситуация складывалась следующим образом: северные гунны зависели от китайцев, а западные гунны, потомки сторонников Чече, тихонько сидели себе в Казахстане. Тихонько — потому что некому было поведать о их подвигах.
Пробуждение
Затишье продолжалось три столетия, а потом северные и западные гунны пробудились почти одновременно и разом вступили в большую игру. Первые пошли на Китай, полагавший, будто они усмирены, вторые — на Европу, даже не подозревавшую о их существовании.
В 311 году гунн Лю Цун захватил город Лоян, бывшую столицу Китая, и весь север страны до самой реки Хуанхэ, тогда как западные гунны выступили в путь в сторону заката.
На запад? «Почему?» — задается вопросом Рене Груссе в книге «Степная империя». И сам себе отвечает: «Мы не знаем». Примерная скромность со стороны великого ученого[1].
Под предводительством Баламира эти гунны, вскоре получившие прозвище «черных», перешли через Волгу, Дон, Днепр, Днестр, достигли Дуная. По пути они разбили аланов с Терека, аланов с Кубани и остготов с правобережья Днепра, хотя те и не были неженками. Бесстрашные грубые вестготы бежали от них, забыв всякий стыд, пересекли Дунай и кучей ворвались в Восточную Римскую империю со столицей в Константинополе, где шумно заявили о себе.
И вот загадка: гунны не стали их преследовать. Очарованные венгерскими степями, где сегодня процветают их потомки, они остановились там, возможно, из ностальгии. Там они не чувствовали себя на чужбине, чего, возможно, боялись: Пушта была продолжением русских степей, которые были продолжением среднеазиатских и монгольских степей, но на западе она была последней степью, и они, наверное, это почувствовали.
По ту сторону Дуная, в направлении Атлантики, рельеф местности усложняется, встречаются участки, покрытые лесами. Холмы, горы, равнины, долины накладываются друг на друга, утомляя коня и огорчая всадника. Пушта воспроизводила земли предков, и гунны остались там.
Помимо иллюзии свободы, поддерживаемой ее плоским рельефом, у Пушты было еще одно преимущество: она не пустовала. Ее населяли гепиды — германское племя, наверное, приходившее в упадок вдали от своих первородных лесов, ибо в отличие от Арминия, уничтожившего легионы Августа, они очень быстро покорились гуннам и поставляли пришлецам домашнюю обслугу.
Гунны проведут здесь несколько десятков лет, занимая незначительное пространство по меркам кочевников, привыкших носиться по бескрайним просторам Азии. Ибо хотя Пушта и была продолжением русской степи, то лишь очень маленьким ее отростком.
Вожделение
Итак, гуннам было скучно. Сидя на левом берегу Дуная, праздные гунны, которым прислуживали гепиды, были предоставлены сами себе и досадовали на свое безделье, глядя на противоположный берег. Это зрелище усиливало чувство разочарования. Они мечтали массово переправиться через реку и торжествующе ворваться в самую гущу этой империи, раскинувшейся перед их взором, выставляя напоказ опьяняющее изобилие уже чуть ослабленной, но еще внушительной державы. В душе воины этому только радовались, поскольку, как сказал Корнель, «…где нет опасности, не может быть и славы».
Вынужденные некими обстоятельствами толочься в узком замкнутом пространстве, гунны изнывали от нетерпения, и лучшие из них, самые достойные своего имени, по очереди выезжали на берег пограничной реки, уязвленные и опечаленные.
Сидя верхом, они оглядывали империю, ее города, рынки, лавки; подсчитывали богатства, происходящие от торговли. Оценивали гарнизоны, смену войск, их сильные и слабые стороны. Ничто не препятствовало взорам, устремленным на запад от границы. У степняков-гуннов, способных различить мышь, пробирающуюся на горизонте, были самые зоркие глаза в мире.
Переходили они и через реку — в одиночку или небольшими, мирными группами, чтобы погостить, поговорить, разузнать. Учтивые, даже любезные, любознательные. Несмотря на все проявления вежливости, римляне из лимеса[2] не могли привыкнуть к их грубо вылепленным лицам, шрамам, кривым ногам, испытующей бесстрастности, их вони — некоторые авторы утверждали, что зловоние было намеренным, чтобы внушить отвращение (а от него до ужаса — один шаг).
Людовик XIV, пережив в юности войны Фронды, стал убежденным сторонником абсолютной монархии и стремился сделать Францию самым могущественным государством Европы. Правители соседних стран ненавидели его, подозревали в стремлении к мировому господству, но подражали ему. Он превратил Версаль в блестящую королевскую резиденцию, которую копировали европейские государи. Король любил театр, покровительствовал Мольеру и Расину и сам выходил на сцену в балетах. К его услугам были первые красавицы государства, но в 45 лет он сам положил конец своим галантным похождениям, женившись на бывшей воспитательнице своих незаконнорожденных детей.
Книга представляет собой галерею портретов русских либеральных мыслителей и политиков XVIII–XIX столетий, созданную усилиями ведущих исследователей российской политической мысли. Среди героев книги присутствуют люди разных профессий, культурных и политических пристрастий, иногда остро полемизировавшие друг с другом. Однако предмет их спора состоял в том, чтобы наметить наиболее органичные для России пути достижения единой либеральной цели – обретения «русской свободы», понимаемой в первую очередь как позитивная, творческая свобода личности.
2013-й год – юбилейный для Дома Романовых. Четыре столетия отделяют нас от того момента, когда вся Россия присягнула первому Царю из этой династии. И девять десятилетий прошло с тех пор, как Император Николай II и Его Семья (а также самые верные слуги) были зверски убиты большевиками в доме инженера Ипатьева в Екатеринбурге в разгар братоубийственной Гражданской войны. Убийцы были уверены, что надёжно замели следы и мир никогда не узнает, какая судьба постигла их жертвы. Это уникальная и по-настоящему сенсационная книга.
Отец Александр Мень (1935–1990) принадлежит к числу выдающихся людей России второй половины XX века. Можно сказать, что он стал духовным пастырем целого поколения и в глазах огромного числа людей был нравственным лидером страны. Редкостное понимание чужой души было особым даром отца Александра. Его горячую любовь почувствовал каждый из его духовных чад, к числу которых принадлежит и автор этой книги.Нравственный авторитет отца Александра в какой-то момент оказался сильнее власти. Его убили именно тогда, когда он получил возможность проповедовать миллионам людей.О жизни и трагической гибели отца Александра Меня и рассказывается в этой книге.
Иван Константинович Айвазовский — всемирно известный маринист, представитель «золотого века» отечественной культуры, один из немногих художников России, снискавший громкую мировую славу. Автор около шести тысяч произведений, участник более ста двадцати выставок, кавалер многих российских и иностранных орденов, он находил время и для обширной общественной, просветительской, благотворительной деятельности. Путешествия по странам Западной Европы, поездки в Турцию и на Кавказ стали важными вехами его творческого пути, но всё же вдохновение он черпал прежде всего в родной Феодосии.
Неизданные произведения культового автора середины XX века, основоположника российского верлибра. Представленный том стихотворений и поэм 1963–1972 гг. Г. Алексеев считал своей главной Книгой. «В Книгу вошло все более или менее состоявшееся и стилистически однородное из написанного за десять лет», – отмечал автор. Но затем последовали новые тома, в том числе «Послекнижие».
Содержание антологии составляют переводы автобиографических текстов, снабженные комментариями об их авторах. Некоторые из этих авторов хорошо известны читателям (Аврелий Августин, Мишель Монтень, Жан-Жак Руссо), но с большинством из них читатели встретятся впервые. Книга включает также введение, анализирующее «автобиографический поворот» в истории детства, вводные статьи к каждой из частей, рассматривающие особенности рассказов о детстве в разные эпохи, и краткое заключение, в котором отмечается появление принципиально новых представлений о детстве в начале XIX века.
В. К. Зворыкин (1889–1982) — человек удивительной судьбы, за океаном его называли «щедрым подарком России американскому континенту». Молодой русский инженер, бежавший из охваченной Гражданской войной России, первым в мире создал действующую установку электронного телевидения, но даже в «продвинутой» Америке почти никто в научном мире не верил в перспективность этого изобретения. В годы Второй мировой войны его разработки были использованы при создании приборов ночного видения, управляемых бомб с телевизионной наводкой, электронных микроскопов и многого другого.
Литературная слава Сергея Довлатова имеет недлинную историю: много лет он не мог пробиться к читателю со своими смешными и грустными произведениями, нарушающими все законы соцреализма. Выход в России первых довлатовских книг совпал с безвременной смертью их автора в далеком Нью-Йорке.Сегодня его творчество не только завоевало любовь миллионов читателей, но и привлекает внимание ученых-литературоведов, ценящих в нем отточенный стиль, лаконичность, глубину осмысления жизни при внешней простоте.Первая биография Довлатова в серии "ЖЗЛ" написана его давним знакомым, известным петербургским писателем Валерием Поповым.Соединяя личные впечатления с воспоминаниями родных и друзей Довлатова, он правдиво воссоздает непростой жизненный путь своего героя, историю создания его произведений, его отношения с современниками, многие из которых, изменившись до неузнаваемости, стали персонажами его книг.
Та, которую впоследствии стали называть княжной Таракановой, остаётся одной из самых загадочных и притягательных фигур XVIII века с его дворцовыми переворотами, колоритными героями, альковными тайнами и самозванцами. Она с лёгкостью меняла имена, страны и любовников, слала письма турецкому султану и ватиканскому кардиналу, называла родным братом казацкого вождя Пугачёва и заставила поволноваться саму Екатерину II. Прекрасную авантюристку спонсировал польский магнат, а немецкий владетельный граф готов был на ней жениться, но никто так и не узнал тайну её происхождения.
Один из «птенцов гнезда Петрова» Артемий Волынский прошел путь от рядового солдата до первого министра империи. Потомок героя Куликовской битвы участвовал в Полтавской баталии, был царским курьером и узником турецкой тюрьмы, боевым генералом и полномочным послом, столичным придворным и губернатором на окраинах, коннозаводчиком и шоумейкером, заведовал царской охотой и устроил невиданное зрелище — свадьбу шута в «Ледяном доме». Он не раз находился под следствием за взяточничество и самоуправство, а после смерти стал символом борьбы с «немецким засильем».На основании архивных материалов книга доктора исторических наук Игоря Курукина рассказывает о судьбе одной из самых ярких фигур аннинского царствования, кабинет-министра, составлявшего проекты переустройства государственного управления, выдвиженца Бирона, вздумавшего тягаться с могущественным покровителем и сложившего голову на плахе.