Атомные шпионы. Охота за американскими ядерными секретами в годы холодной войны - [19]

Воображаемый медовый месяц Гарри в Атлантик-Сити был полон комических злоключений, как и нормального сексуального удовлетворения, которое совершенно отсутствовало в его жизни. После медового месяца, рассказал он Бротману, они с Арабеллой сняли квартирку на две комнатки в Филадельфии. Так он впервые упомянул о Филадельфии в разговоре с Бротманом. До того он был просто химиком из другого города. Теперь он раскрыл свое географическое положение. С точки зрения шпионажа перемена была громадной.

Голд этого практически не заметил. Ведя вплоть до того момента скромную жизнь в родительском доме, он нарисовал в памяти богато обставленную квартиру, принадлежавшую Моррелу Квентину Монтгомери, с которым он был знаком уже двадцать лет, коллеге по лаборатории, чтобы изобразить, как роскошно жили они с Арабеллой.

Все эти интимные беседы, хотя в основном и о воображаемых вещах, которые он вел на регулярных шпионских встречах с Бротманом, противоречили базовому принципу скрытности в работе шпиона. Никто не понимал этого лучше, чем Гарри Голд. Другие связные знали его только как абстрактную личность под псевдонимом вроде Мартина или Реймонда, что могло оказаться и именем, и фамилией или вообще ничем. Голд с самого начала неверно начал общение с Бротманом, когда упомянул тех шустрых двойняшек, и с тех пор никак не мог остановиться.

На одной встрече Бротман попросил Голда кое-что сделать для него ради решения одной трудной задачи, связанной с аналитической химией, сделать в его филадельфийской лаборатории, которую Голд к тому времени уже описал, хотя и не назвал. Голд согласился. Вскоре ему пришлось сообщить Бротману адрес в Филадельфии, на который тот мог бы присылать телеграммы и письма насчет работы. Бротман все еще думал, что Голда зовут Фрэнк Кесслер. Голд решил эту проблему, заявив, что его всегда можно найти через старого друга Гарри Голда, и тем самым впервые ввел это имя. Отчаянно пытаясь исправить эту ошибку, Голд придумал себе несуществующий и непонятный новый адрес. Они с Арабеллой только что купили новый дом в Эбингтоне, на северо-восточной состоятельной окраине Филадельфии, сказал он Бротману.

Благодарный за бесплатную помощь химика и искренне впечатленный компетентностью Голда, Бротман в 1945 году предложил ему хорошо оплачиваемую работу на полную ставку. Голд отказался, сославшись на то, что Арабелле настолько нравится жить в Эбингтоне, что «она ни за что не согласится переехать в Нью-Йорк». Двойняшки, Эсси и Дэвид, в восторге от новой школы, а соседи очень отзывчивы и демократичны.

Ссылка на Эбингтон была «отчасти ложью, но основывалась на правде», как объяснил позже Гарри Голд. «Мы с матерью купили дом, и я не хотел переезжать в Нью-Йорк». Он снова и снова приписывал воображаемой жене взгляды своей матери. «Мы с матерью…» А как же Самуил Голд, отец Гарри, которому тогда было за шестьдесят, но он оставался крепок и надежен, как всегда, и работал на хорошем положении в филадельфийской мебельной фирме «Зейер мэньюфэкчеринг компани» и больше, чем кто-либо другой, внес в покупку нового пятитысячедолларового дома ленточной застройки на Элдред-стрит в удобном, но не сказать что фешенебельном районе Филадельфии Оксфор-Серкл? А как же Джозеф, младший брат Гарри, тоже холостяк, ветеран, служивший на складе снабжения военно-морской авиации в Филадельфии, который немало способствовал покупке нового дома и чье имя этот дом фактически носил? Почему Самуилу и Джозефу не нашлось места в выдумках Гарри?

Джозеф, более рослый, более приспособленный из двоих братьев, служил в армии во время войны, тогда как Гарри Голда признали непригодным и присвоили категорию 4F[8] из-за очень высокого давления. Периодически внося добавления в свою воображаемую биографию, Голд вспомнил и про Джозефа.

Его младший брат, рассказал он Бротману, погиб в Голландии, прыгая с парашютом. Джозеф действительно там служил, но вернулся домой с тремя медалями за участие в боевых действиях и не отпускавшей его малярией, так что история не была полностью выдумана. Просто она была неправдой. Еще больше поддавшись зависти к брату, Гарри Голд сказал Бротману, что его младший кузен Джо, который в детстве считал его героем и, пожалуй, единственный, кто так считал, был усыновлен его родителями вместо погибшего Джозефа. В действительности они никого не усыновляли.

В конце 1945 года «Нэшнл шугар рифайнери компани» купила фирму, на которой работал Гарри Голд. Доктора Рича заменили, и в обширной реорганизации не нашлось места для Голда. Приехав в Нью-Йорк в феврале 1946 года, Голд сказал Бротману, что боится потерять работу в Филадельфии (а не то, что он потерял ее уже несколько месяцев тому назад). Бротман тут же радушно предложил ему оклад 100 долларов в неделю, почти вдвое против того, что тот получал в Филадельфии, и место главного химика в своей инженерной фирме, которая проявляла некоторые признаки роста. Голд согласился. Сделав это, он впервые упомянул, что его настоящее имя не Кесслер, а Голд. На тот момент это казалось ему безопасным, ведь к тому времени он создал для Голда совершенно новую ненастоящую личность с двойняшками, приемным братом и вымышленной жизнью в пригороде. Он наслаждался своей домашней сказкой и находил, что поездки стали проходить легче, чем раньше, потому что он всегда мог рассказать какую-нибудь с упоением придуманную байку о жене или детях, не боясь разоблачения. Дети как способ заполнить иногда возникавшие паузы в разговорах подходили даже лучше бейсбола.