Атомные шпионы. Охота за американскими ядерными секретами в годы холодной войны - [21]

— Я убил свою мать, — сказал Голд одному из мелких служащих у Бротмана. — Вы слышите? Я убил свою мать!

Служащий к тому времени уже не раз слышал странные и, вероятно, выдуманные байки о семейных делах, которые плел Голд, и успел закалиться.

— В самом деле? — вежливо сказал он.

Глава 3 Дымовая завеса

Гарри Голд попал в руки ФБР в 1947 году, но, к сожалению, бюро не сумело его удержать. Беспечность контрразведки и собственная изворотливость помогли Голду спастись. Эта неудача имела чудовищные последствия. США упустили шанс сразу по всей стране перерезать артерии, по которым Голд перегонял военные сведения. Из-за этого не только та сеть, которой служил Голд, смогла просуществовать еще три года, но и сам Голд беспрепятственно возобновил контакты с нею после небольшого перерыва, в течение которого он, что называется у шпионов, залег на дно. Многие американские ученые в 1947 году полагали, что монополия на ураново-плутониевую бомбу — это ложь и иллюзия. Если бы Голд сделал признание в то время, оно могло бы убедить политические круги США в правоте такого мнения. Тогда последовал бы логический вывод о том, что русские уже строят планы пойти дальше обычной атомной бомбы в сфере термоядерного оружия. Иными словами, в обществе могла бы начаться цепная реакция отказа от иллюзий, которая привела бы к тому, что президент Трумэн принял бы свое решение 1950 года о начале интенсивных работ по созданию водородной бомбы на несколько лет раньше.

Обычно ФБР работает очень эффективно и в должной степени уважает гражданские права тех, кого оно допрашивает, за что любой гражданин, когда-либо слышавший о беспощадных методах некоторых иностранных секретных служб, преданно испытывает к нему благодарность. Однако, имея дело с Голдом в 1947 году, оно, похоже, оказалось слишком уж любезным. ФБР положилось на слово признанного шпиона Эйба Бротмана, обещавшего не разговаривать с Голдом, пока с ним не побеседует ФБР. Реакцию Бротмана можно было бы предвидеть, исходя из того, что он называл фэбээровцев не иначе как «братишки Ровер»[9]. После того как Голд заявил, что у него дома в Филадельфии лежит стопка чертежей, которые он не успел передать Якову Голосу — руководителю советских шпионов, двое агентов ФБР нанесли ему визит и приняли на веру его слова о том, что, как видно, он ошибся и здесь у него нет никаких бумаг. Если бы агенты спустились в подвал, они нашли бы там чулан, сверху донизу набитый изобличающими документами.

Яков Голос, приятный мужчина средних лет, со слабым сердцем, чья настоящая фамилия была Рейзен, а фальшивое имя для прикрытия — Джон, использовал агентство путешествий «Уолд туристс, инкорпорейтед» в качестве вывески для ведения подпольной деятельности. Еще до войны ФБР обратило внимание, что он обменивается подозрительными пакетами с Гайком Бадаловичем Овакимяном, одним из великих советских шпионов. В январе 1940 года, как пишет «Вашингтон пост», генеральный прокурор Мерфи предъявил обвинения в военном шпионаже восьмерым людям и трем предприятиям, включая Якова Голоса и его туристическое агентство. Голос впоследствии признал себя виновным в нарушении закона о регистрации иностранных агентов и отделался условным наказанием. В течение нескольких последующих лет, вплоть до его смерти в 1943 году, ФБР периодически следило за ним.

Непосредственно к Бротману ФБР привело отступничество бывшей коммунистки Элизабет Бентли. Это была довольно эмоциональная девушка идеалистических взглядов, выпускница Вассар-колледжа и бывшая школьная учительница, которую, когда ей было уже под тридцать, коммунизм привлек как противоядие против крайностей фашизма; на них она насмотрелась в Италии, где провела год во время экономической депрессии. С Голосом ее познакомил в Нью-Йорке итальянский коммунист, и мисс Бентли сначала служила почтовым ящиком, куда могли слать свои преступные сообщения шпионы-сталинисты из Мексики и Канады. Она стала секретарем и помощницей Голоса, а в конечном счете и его любовницей. Она испытывала огромную привязанность к этому слабому здоровьем, задумчивому человеку, которого звала Тимми и Яша. Когда он умер у нее на руках в День благодарения 1943 года, шпионская деятельность практически потеряла для нее всякую привлекательность. И то, что она могла переносить рядом с Голосом, внезапно показалось ей невыносимым. Контакт с заурядными советскими агентами, которые оказывались то бесхребетными, то недалекими, то жестокими, углубил ее разочарование. В 1945 году она явилась в ФБР со своей историей, которую там восприняли сдержанно до дальнейшего расследования. Между тем аппарат стала заботить ее эмоциональная неустойчивость. Как-то раз, прогуливаясь по набережной в Нью-Йорке, ее советский начальник Эл, который на самом деле был Анатолием Громовым, первым секретарем советского посольства, проверил Элизабет на верность традиционным способом для шпионов: предложив ей деньги. Решив, что пора раскрыть карты, как она написала в книге под названием «Из кабалы» (Out of Bondage), опубликованной в 1951 году, она сказала: «Не глупите, Эл. Конечно, я не предатель. Вообще-то, если подумать, деньги мне не помешают». После чего Громов вручил ей 2 тысячи долларов, взял расписку в получении и оставил ее с виду совершенно довольной. Позднее мисс Бентли передала деньги ФБР.