Атомная база - [49]

— Где я?

— Это моя берлога. Вот здесь ванная, здесь маленькая кухонька. В алькове я сплю, но сегодня я уступлю тебе свою кровать, а сам буду спать за дверью.

— А ваш дом?

— Где найти надежную обитель? — Он печально улыбается этой строчке из псалма.

— Разве это невозможно?

— Моя жена в Калифорнии.

— А Альдинблоуд?

— Я отправил ее в монастырскую школу в Швейцарию.

— А воспитанница Йоуны?

— Эта американо-смоландская спасительница начала бить нашего ангелочка днем и ночью палкой за то, что та говорила «преисподняя». Я выгнал эту ведьму, разместил детей куда мог и запер дом. С тех пор он стоит пустой.

Ванная комната выложена светло-розовым кафелем, от горячей воды идет пар, во всю стену с полу до потолка — зеркало, и я с удивлением разглядываю высокую статную женщину с грудью, налитой молоком. Я не спешу одеться и снова стать простой бедной девушкой с Севера, я всячески отдаляю эту минуту. Наконец я одеваюсь и выхожу в комнату.

Он сидит на стуле и читает книгу. Он уже поджарил ветчину, приготовил яичницу, накрыл на стол, рядом с ним на электрической плитке в стеклянном чайнике кипит вода. Он предлагает мне сесть в кресло по другую сторону стола и разливает чай.

Я как завороженная смотрю на этого человека, на этого чародея, владеющего миром: в руках его не только все мирские блага, каких лишь можно пожелать, но и вся власть, какой можно достичь в маленькой стране, а чем, в сущности, отличается маленькая страна от большой, кроме размеров? Без сомнения, этот человек также наделен бессмертной душой, подобно тем коням, которые однажды явились ему в божественном сне; здоровый, умный, красивый, мужественный человек в расцвете сил; каждое слово, слетающее с его уст, — поэзия, каждая мысль — блаженство, каждое движение — восторг! Нет, воистину такой человек возвышается надо всем на земле, это — небесное видение. Что для него планы и мечты бедной земной девушки! Пошлая и скучная болтовня.

— Есть ли что-нибудь более смешное, чем девушка с Севера без гроша в кармане, заявляющая, что намерена стать человеком?

— Все, что ты попросишь, я дам тебе…

Мне не хотелось есть, но я с удовольствием выпила приготовленный им чай.

— Хорошо, но откуда эти слова?

— Я написал их, когда мне открылась истина.

— Истина?

— Да. Тебе, конечно, смешно. Ты думаешь, что я, подобно Йоуне, преисполнился благочестия и начал прыгать.

— Все зависит от того, что это за истина…

— Да, конечно. Ревнители веры провозглашают: в истине — спасение. Но вся их истина заключается в том, что родился какой-то мессия, хотя это еще не доказано историей, или жестокий Магомет, что доказано историей. Но я имею в виду не это. Помнишь, в прошлом году я говорил тебе о теории Эйнштейна, но я думаю и не о ней, хотя она доказана расчетами, я говорю даже не о такой простой, вечной и неоспоримой истине, что вода — это Н₂О.

Меня начинало разбирать любопытство.

— Я говорю о своей истине. — Он снял очки и посмотрел на меня. — Об истине моего существования. Я открыл эту истину, и, если не буду жить во имя ее, моя жизнь — жизнь только наполовину, другими словами, не жизнь.

— Что же такое твоя истина?

— Ты. Ты моя истина, истина моей жизни. Поэтому я предлагаю тебе все, что мужчина может предложить женщине. Так я думал, когда писал эти слова на визитной карточке.

Могу поклясться, что я ослепла и умерла.

— А ты не видишь лохмотьев на мне? — Это было первое, о чем я спросила его, когда пришла в себя.

— Нет.

— Я не знаю ни одного иностранного языка, только несколько слов по-английски.

— Ну и что же?

— Я играю на фисгармонии, что само по себе смешно, даже когда играешь хорошо. И ногти у меня не покрыты лаком, и губы не выкрашены помадой, на них могут быть разве что следы от киселя. А ты привык к женщинам, у которых такой вид, будто они пили черную бычью кровь и рылись в сыром человечьем мясе.

— Я об этом и говорил. Потому и решил все изменить.

— Но когда ты поспишь со мной ночь, две, в лучшем случае три, ты вдруг проснешься, с ужасом посмотришь на меня и спросишь, как в той сказке: как эта ведьма попала в мою постель? И уйдешь от меня до рассвета и никогда больше не вернешься.

— Скажи, что ты хочешь, и я это сделаю.

Я долго смотрела на него, потом опустила глаза. Отвечать я была не в силах.

— Хочешь, я откажусь от всего — от акционерного общества, избирательного округа, общественного положения, от своей партии, товарищей, друзей и снова стану бедным студентом?

— Никогда, никогда я не соглашусь на то, чтобы ты унизился ради меня. Я знаю, даже если ты станешь бедным, ты останешься таким, каким сделала тебя привычка, — будешь таким же, как сейчас. И я останусь, чем была, — дочерью крестьянина, простой женщиной, служанкой. У меня нет ничего, кроме жажды стать человеком, знать что-то, уметь что-то, не позволять никому платить за меня, платить самой. Где же найдется для нас место?

— Теперь ты видишь, что Патагония не такая уж глупая идея.

— А существует ли Патагония?

— Я покажу тебе ее на карте.

— А это не какая-нибудь дикая пустыня?

— Разве это не все равно? Скоро весь мир станет пустыней.

— А я-то думала, что именно теперь начнется расцвет мировой культуры. Я думала, что мы становимся людьми.