Атом - [3]

— Джед Хельмс делает честь своим видам, — объявляет Атом, выступая из-за стола.

— Не в службу, Тэфф, я проголодался, — вот, собственно, и всё.

Атом достаёт рыбу, расправляет её задние плавники.

— Лучшие оперативники всегда голодны — ты на пике формы. — Он сбрасывает чудовище в бак. Рыба вяло гребёт на дно, её глаза закрываются. Атом перемещает свирепое внимание на Джоанну.

Тот отступает назад, обхватив руку. — Лучше не подходи ко мне, тысукинсын! У вас тут психушка — вы оба психи!

Стена тьмы за спиной Атома словно вспухает злорадством, когда он декламирует:

— Ты вплыл сюда, выкликая своё фальшивое имя, фальшивые проблемы, фальшивые штаны, и смеешь учить меня, что мне надевать — потом пытаешь моего коллегу Джеда Хельмса почти за пределами объёма его внимания. Проваливай отсюда к чёрту, или я тебя…

— Где там застрял этот имбецил? — думает Туров, и тут Джоанна вылетает из здания и под дождём выписывает зигзаги в сторону машины.

Он распахивает дверь и просовывает голову внутрь.

— Гони, Коротышка, гони — там в доме монстры!

— Чего? — сплёвывает Туров, пока тот втискивается в машину, — он выдернул ключ зажигания раньше, чем Джоанна рванулся его повернуть, и теперь держит его за спиной, пока гигант пытается его сграбастать. — Успокойся, идиот, ты привлекаешь внимание.

— Он не вцепился, мистер Туров — но гляньте на след зубов. — И он показывает дугу на руке, похожую на прикус молодой акулы. — Не ходи туда, Коротышка.

— Испугался брехливой псинки, а ещё такой лосяра, — подпускает шпильку Туров. — И не называй меня Коротышкой — жди здесь, я пойду, сделаю мужскую работу так, как надо. — Он отпирает дверь и, вывалившись из машины, несётся сквозь дождь к бурому зданию.

В вестибюле он приводит себя в порядок, потом входит в лифт. Джоанна наверно связался с какой-нибудь старухой, только и общающейся со своим буйствующим спаниелем. Всё просто. Четвёртый этаж.

Ну, если честно, местечко знобящее, но разве Америка не земля свободы? Имеют люди право на тусклые обои и тяжёлые двери?

Всё мчится вокруг его собственных движений, когда он входит в коридор и как во сне смотрит вниз на предмет роликов. Микродред каруселится по ковру, приближаясь к нему, как цунами. Его волосы изогнуты, чтобы стоять на концах, завиваясь, как знаки вопроса под грузом смазки.

Вот и дверь — АТОМ И БАРБИТУР выписано по трафарету на матовом стекле. Он нажимает на звонок, и после паузы дверь распахивается, как выходное отверстие пули, порывы метана клубятся вокруг него.

Он входит в приёмную, — это небо, взболтанное с огнём и акустическими взрывами. Раскалённая окись магния пятнает воздух, ветер вспарывает ожидание на ленточки. Здесь небеса сбились с пути и ударились в панику, как летучие мыши, ослепляя собственный лоб и выпуская ливень кризиса.

— Мистер Атом? — зовёт Туров сквозь шторм, его одежда пузырится сверхутончённой статикой. — У меня есть для вас дело. — Он выцарапывает воздуш-ный мусор из глаз, возбуждённо косит сквозь атмосферу, взбиваемую близящимся освобождением. И ветер меняет направление, комкая зону видимости в мутном смоге.

Смолистый хребет и рёбра висят в воздухе, левитируя в театральном дыме. И посреди знобящего сияния следствие испаряется, и жарко-белые тета-вспышки рокочут голосом, словно усиленным колоннами динамиков в пять тысяч ватт. Звучат слова:

«Офис — машина умерщвления».

Туров клекочет, как гриф, в горле сухо. Он видит себя, иллюзорного в своём отсутствии. Эта встреча — лакмус его отваги, и его лицо становится рефлекторно синим. Он видит себя бегущим, за пределами самоконтроля. Здание выплёвывает его, как оливку.

2 — Оцепеневший город

Атом натягивает штаны и по пожарному столбу летит в гараж. Едет сквозь догматическую показуху, «Тараканий Разворот» в магнитоле. Пуля стесала краску. Что получится, думает он, если жажда убийства у водителя и стопщика сравнима? Смотреть на город честным взглядом — всё равно, что вгрызаться в карамельку гнилыми зубами.

В тяп-ляповом жилом массиве в Кране разместилась квартира Мэдисон Барбитур. Два парня на дорожке спаррингуют в боксёрских перчатках, сделанных из темперных меренг. Проходя мимо, Тэффи видит, что на самом деле на руках у них свинченные деревянные головы статуй Девы Марии.

Наверху Мэдди вводит его внутрь и отходит в сторону.

— Как они висят?

— Геометрически.

— Я как раз смешивала антифриз.

— Думаю, мне он пригодится. Думаю, всем нам пригодится. Джеду нужна помощь.

— Готова предположить самое дикое.

— Просто порванная жабра. У нас был посетитель, приходил за неприятностями. Как же это банально, солнышко.

М:>дди сделала заморозку священных измерений. Иногда Атому жаль, что нельзя поцеловать её прямо в мозг. Её глаза, в пику господствующему принципу, открыты. Она ангел, настолько же реальный, как кости в её теле. — Ты замутнён, Тэфф. Это ликование — оно явно нездоровое.

Атом берёт стакан синевы.

— Здоровье субъективно. Я верю, что эволюционирую.

— Точно — в мертвеца.

— Где твоё воображение?

— В медицинском кабинете. — Она разглядывает его поверх стакана. — Ты на проказе, Тэфф? У тебя лоб пульсирует не хуже сердца.

— Здоровая психика — девственность разума, солнышко. Угости амортизатором. — Она раскуривает его в своих губах и передаёт ему. Он от души затягивается. — Знаешь девушку по имени Китти Стиклер?