Атлантия - [32]

Можно плыть со связанными руками или ногами. Или погружаться на глубину с грузом, а игроки пусть делают ставки на то, как скоро я всплыву обратно.

Альдо кивает и соглашается:

– Хорошо. Пусть будет семьдесят процентов на тридцать.

Видно, что Тру расстроен. В отличие от Альдо, которого моя безопасность нимало не беспокоит.

– Зачем тебе идти на такой риск? – спрашивает он.

Но еще прежде, чем Тру успевает закончить эту фразу, в глазах у него мелькает искра понимания. Он замолкает, и я пугаюсь. Неужели этот парень и впрямь сообразил, в чем тут дело?

Если так, он для меня опасен, даже еще более опасен, чем те испытания, которым я собираюсь подвергнуть себя на плавательной дорожке.

Мы с Альдо договариваемся о времени моего следующего заплыва.

– Строго говоря, это не совсем заплывы, – уточняет он, – так что будем называть их выступлениями.

Я не возражаю, хотя сама назвала бы их тренировками. Никто не должен догадаться о том, зачем я на самом деле все это придумала. Особенно Тру.

После того как Альдо уходит, Тру наклоняется ко мне через бортик и говорит:

– Я знаю, почему ты это делаешь. Почему ты готова так рисковать.

У меня падает сердце. Как он догадался? Чем я себя выдала?

– Это из-за кольца, – добавляет Тру.

Из-за кольца? Ну конечно. Тру думает, что я стараюсь заработать деньги, чтобы выкупить обратно мамино кольцо.

– Я тебе помогу, – говорит он. – Я не стану брать с тебя деньги за рыбок для заплывов. И я помогу тебе их усовершенствовать.

– Но почему? – спрашиваю я. – Зачем тебе делать все это бесплатно?

– Потому что я знаю, как сильно ты хочешь вернуть это кольцо. И еще потому, что мне нужна твоя помощь: я надеюсь благодаря тебе узнать, почему Фэн и Бэй решили уйти Наверх.

Что ж, это логично. За все надо платить. Вот только Тру не знает, что я собираюсь сбежать Наверх и уже там спросить обо всем сестру.

– Наверняка была какая-то причина, – развивает тему Тру. – Вряд ли эти двое решили уйти только потому, что были влюблены друг в друга. Они ведь могли остаться в Атлантии, где им ничто не мешало быть вместе.

– Мы даже не знаем, были ли они влюблены друг в друга, – возражаю я.

Тру мнется, явно не зная, что сказать в ответ.

– Так ты думаешь, что между ними все-таки что-то было? – спрашиваю я.

– Ну, – говорит Тру, – я видел их иногда вместе. Они целовались.

– Они целовались, – повторяю я, и мой голос звучит даже спокойнее, чем обычно. Неужели Бэй и правда была влюблена в Фэна? И поэтому ушла Наверх? У меня это как-то в голове не укладывается.

– Скажи, а когда Бэй и Фэн целовались… было похоже, что они влюблены? – задаю я следующий вопрос.

Вопрос, прямо скажем, дурацкий, и к тому же наверняка смешно слышать, как я говорю о любви своим фальшивым, равнодушным голосом. Но надо отдать должное Тру: он не смеется.

– Ну, вообще-то, я сам еще ни с кем не целовался, – отвечает он. – Так что вряд ли могу считаться экспертом в этом вопросе. Но да, со стороны было похоже, что между ними что-то есть. Что-то серьезное.

– Допустим, но даже если и так, ты прав: Бэй с Фэном вполне могли остаться здесь, Внизу, – заключаю я. – Ничто не мешало им со временем пожениться. Для этого вовсе не обязательно было уходить Наверх.

– Согласен. Тут должна быть еще какая-то причина.

Тру прав. У Бэй с Фэном наверняка были другие причины: более серьезные, чем любовь, и, возможно, не такие светлые.

– Вчера вечером я заходил к брату Фэна, Калебу, – говорит Тру. – Он еще маленький, всего десять лет, и он жутко переживает. В их семье вообще никто не понимает, почему Фэн так поступил. Но Калеб сказал, что брат оставил ему записку. – Тру протягивает мне листок бумаги. – Вот, Калеб разрешил мне переписать текст.

Записка совсем короткая:

Ты можешь подумать, что я решил уйти Наверх, потому что не люблю тебя, но это не так. Я люблю тебя и всегда буду любить.

Я верчу в руках чужое послание, и мне так хочется думать, будто это Бэй написала мне.

– Еще Калеб рассказал, – продолжает Тру, – что в последнее время Фэн частенько уходил по ночам и возвращался домой с мокрыми волосами. Калеб видел, как возвращался старший брат, но притворялся, будто спит.

– Ночные заплывы, – догадываюсь я.

Заплывы, которые устраиваются после закрытия Нижнего рынка, самые опасные. Ведь ночью рискуешь не только получить переохлаждение, но еще и попасть в камеру изоляции, если тебя поймают стражи порядка. Однако ставки по ночам значительно выше и заработать можно быстрее и больше, опять же при условии, что ты не заболеешь и тебя не поймают. Это совсем не такие заплывы, в каких участвовала Бэй. Моя сестренка не была настолько отчаянной.

– Сам я никогда не ходил на ночные заплывы, – говорит Тру. – И понятия не имел, что Фэн в них участвовал. Но мне следовало догадаться. Ему всегда нравилось рисковать. Именно поэтому я и пришел сегодня на дорожки. Хотел порасспрашивать, не знал ли тут кто Фэна. Нашлись такие, но они и не подозревали, что мой друг собирается уйти Наверх.

– Как ты думаешь, наверное, именно так они познакомились? – спрашиваю я. – Бэй, судя по всему, тоже ходила смотреть ночные заплывы. Или даже участвовала в них сама.

Теперь я начинаю понимать, почему, проснувшись, замечала, что Бэй прижимается ко мне в поисках тепла. Неужели все это в конечном счете произошло потому, что моя сестра страдала бессонницей, а я так любила свои сны, в которых могла разговаривать настоящим голосом?