Атлантида священная (из действительности доисторических времен) - [22]

– …Лукумон Иббит… Царь Родам…

Правда, имени царя, равно как и имен Богов, – их настоящих имен – произносить не полагалось: на то у них всех есть многочисленные эпитеты, подставные имена. Но у этого несчастного, видно, было безвыходное положение, в котором многое прощается и богами и, тем более, человеками. Вот и привели они раба всей молчаливой гурьбой к своему лукумону, который как раз предавался священным размышлениям под огромным зеленым дубом на лужайке за домом.

Дуб, непременный атрибут всякого лукумона, равно как и живущнй в его ветвях кот, символизирующий священное животное бога Солнца – льва, – стоял на этом месте уже никто не помнил, сколько тысяч лет. Долголетие каждого дуба, являвшегося как бы древесным воплощением самого лукумона, служило главным доказательством силы и мощи этого человека, поставленного богами над своими сородичами, – как опередившего многих в своем духовном развитии и поэтому способного получать и воспринимать особые знания, недоступные пока всем подряд…

И в самом деле, лукумон Иббит почитался жителями своего селения, да и всей долины Э-неа, прекраснейшей в мире долины, не только непревзойденным лекарем всех недугов человеческих, но и чародеем, знающим тайны земли и Неба. Да что много об этом говорить! Уже одно то, что возраст лукумона составлял почти полные три человеческие жизни! Между тем недавно, уже от шестой по счету жены (прежние все с миром ушли в мир иной) родился у него сын. Сколько у него детей, внуков, правнуков – не ведал и сам лукумон Иббит. Но он всех одинаково любил и обо всех заботился, – не слишком, правда, отличая от посторонних. «Все – дети Одного Бога», – говорил он.

Царь Родам знал, к кому – и зачем – направить своего раба.

* * *

Гора Мери находилась в северо-восточном углу Посейдониса, который с юга был открыт морю, а с остальных трех сторон замыкался горными цепями. Горы эти, со стороны равнины Э-неа полого поднимавшиеся пастбищами и террасами виноградников, чуть выше уже вздымались неприступными кряжами, по гребням и на остроконечных вершинах которых лежал вечный снег. Что ж, климат на Земле посуровел с той Катастрофы…

Правда, чуть ли не до самой вершины горные массивы были покрыты густыми смешанными лесами или же рощами, которых никто никогда не планировал, не имея права, по строжайшему закону, вмешиваться в таинственную жизнь великого растительного царства, у которого, как было это всем известно, свои каноны и правила, и нарушить их – значит нарушить гармоническое сочетание энергий не только внутри растительного мира, но и его само собой слагающееся равновесие во взаимодействии с другими царствами: земным(минеральным) и животным. Ведь искусственно посаженный парк и естественная поросль леса представляют собой два совершенно отличных друг от друга явления по психической природе и энергетической согласованности своих членов.

Леса и рощи были священными; это значило, что без особого повеления бога или его милостивого разрешения нельзя было сорвать даже листика с самого, казалось, чахлого куста, помять ни одной травинки. А уж о том, чтобы рыть канавы или, снимая лесной покров, вгрызаться рудниками в землю – и думать нечего было: атланты, – а вслед за ними и атлантикосы, человеки, жившие вместе с ними, вбиравшие в себя их философию и жизненную мораль, – знали толк в энергиях. Металлы, в их естественном местопребывании, служат проводниками планетных токов, и, самовольно вмешиваясь в их работу, можно внести дисгармонию в порядок этих явлений. А боги – те знали, где, когда и сколько можно взять у земли каких-то минералов, и себе на пользу, и земле не в убыток…

Сквозь леса всюду были проложены удобные тропы, достаточно просторные даже для упряжки в пару быков. Атланты же своими мобилями нисколько не портили колеи: «колесницы богов», как их называли человеки, не имели колес, их заменяла воздушная подушка. Собственно, эти мобили, каждый настроенный на энергию своего владельца, были полностью универсальны: не было среды, в которой они потеряли бы свои двигательные или быстроходные качества. Неуловимые глазу изменения в корпусе – и модуль, только что торпедой мчавшийся в море, уже скользит над поверхностью земли, сглаживая ее неровности, а при необходимости – взмывает в воздух свечкой, набирая космическую скорость, или же вольно летит над землей, на такой высоте, что пилот может любоваться ее красотами и даже приветствовать друзей, находящихся внизу. Хоть и назывался Кристалл – Малым, но мощь его происходила из того же источника, что и у Великого, который взорвался однажды.

Правда, теперь атланты, оставшиеся на Посейдонисе, были куда осторожнее в обращении со своим Сокровищем.

Держали в строгом секрете его местонахождение, – даже от своих собратьев, вынужденных переменить места обитания (а, может, тем более от них), – и каждую дозаправку личного мобиля приходилось выбивать чуть ли не с боем у специального доверенного царя Родама, советника Лефа. А этот Леф полностью соответствовал (в своем рвении выполнить царскую волю) собственному имени: оно означало льва, животное священное в ту эпоху. Впрочем, почти никто не обижался на него: Леф был этера царя, его побратимом. И таких этера у Родама была целая небольшая армия. Недаром он был признанным любимцем Единого: ведь, чтобы заиметь нескольких этера, или хотя бы одного, нужно было обладать многими качествами, более сильными, чем у других, которые одни только и могут привлечь к себе сердца искренне и бесповоротно.