Атлантида и другие исчезнувшие города - [64]

В Древней Месопотамии учеба была роскошью. Несколько лет уходило на то, чтобы привыкнуть читать клинописные тексты, еще несколько лет — на то, чтобы уверенно использовать непростую знаковую систему. Обучение длилось около 10 лет, и искусство письма было важнее арифметики. «Доля людей, владевших письменностью в Древней Месопотамии, очень мала, она исчисляется долями процента, — подчеркивает исследователь из Гейдельбергского университета Маркус Хильгерт. — Спрашивается, для кого же, собственно, предназначались все эти памятники письменности, например надписи на царских стелах?»

Так, ремесленники, глядя на стелу с надписью, могли разобрать на ней, наверное, только имя царя или узнать среди клинописных значков имена богов. Письменность не была тогда средством общения людей. В повседневной жизни она не играла практически никакой роли. Премудрость письма требовалась, чтобы записывать законы страны и указы правителя, сохранять мифы и ритуалы, которые надлежало передавать из поколения в поколение. Благодаря этому искусству жители Вавилонии на протяжении многих веков хранили знания, накопленные когда-то шумерами. Благодаря ему можно было управлять обществом, регламентировать жизнь подданных, отмечать важнейшие события. Те, кто стремился пробиться наверх, должны были блестяще владеть этим сложнейшим искусством «укрощения» загадочных знаков — чтением и письмом.

«Мы не можем точно сказать, чем руководствовались люди той эпохи, заставляя детей учиться, отбирая их для дальнейшего прохождения учебы», — отмечает немецкий филолог Конрад Фольк. Во всяком случае, нам не известно, чтобы в вавилонском обществе существовали какие-то запреты на обучение детей, относившихся к той или иной группе населения. В грамоте были сведущи самые разные люди — от старшего пастуха, которому нужно было вести учет стад, до царя.

Грамота не была привилегией мужчин. Девочки, хоть и реже, тоже учились письму. Школьники ведь часто подписывали свои таблички, а имена девочек и мальчиков разнились, и потому мы получаем представление о том, из кого состояли школьные классы. Повзрослев, девочки могли стать писцами, жрицами или выбрать себе другую специальность.

Более 500 текстов, найденных в Сиппаре и записанных на 2000 табличек, ждут своей расшифровки. Над молитвой длиной в 40 строк Маркус Хильгерт бился четыре недели. Подобный опус, написанный на любом современном языке, можно перевести всего за пару часов. Но шумерский и аккадский языки еще 2600 лет назад, когда в библиотеке Сиппара кипела жизнь, были уже языками мертвыми. Отзвуки аккадской речи еще угадываются в современных семитских языках — арабском и иврите. Понять же шумерский язык можно лишь благодаря тем самым словарикам, заботливо составленным писцами Нововавилонского царства. Этот язык, как, например, и язык басков, не похож ни на один ныне существующий. Это — отмершая ветвь лингвистического древа.

Однако и словари, это имеющееся у нас подспорье, наследие эпохи Навуходоносора, часто не могут помочь. Известный нам словарный запас аккадского языка далеко не так велик, как латинские или древнегреческие лексиконы. Поэтому переводчикам постоянно приходится просматривать уже расшифрованные фрагменты, сверяясь, в каком контексте употреблялись те или иные слова и обороты, чтобы удостовериться, правильный ли перевод фразы ими предложен. И закончены переводы будут еще не скоро.

В библиотеке, найденной в Сиппаре, возьмем для круглого счета 500 текстов. Длина каждого составляет в среднем около 100 строк. Итак, всего здесь примерно 50 тыс. строк клинописи. Если для расшифровки сорока строк одному из лучших специалистов в этой области требуется четыре недели, то 50 тыс. строк он переведет за 5000 недель. Это примерно 96 лет. Специалистов по этим мертвым языкам — шумерскому и аккадскому — не так много, а значит, работа будет продвигаться очень медленно.

…Археологи пока не берутся сказать, была ли библиотека в Сиппаре «храмовой». В любом случае речь идет об уникальном собрании клинописных книг. Конечно, это не самая большая и не самая главная библиотека Вавилонского царства, но она — единственная, дошедшая до нас в таком целостном виде. Для археологов она идеально вписана в контекст эпохи. И пока еще рано подводить черту под этим открытием. Лишь когда все найденные таблички будут переведены на современный язык, станет понятно значение сделанных находок.

В крупных древневосточных архивах стопки табличек размещали в небольших комнатах, обычно на деревянных стеллажах. В Уруке в библиотечных помещениях была предусмотрена даже система кондиционирования: на полу комнат имелись желобки, по которым, очевидно, струилась вода, что помогало поддерживать определенную влажность воздуха.

«Руины покинутых городов (Вавилона, Сиппара и Ниппура) отпугивают своими размерами и количеством нанесенного песка даже прекрасно оснащенные экспедиции, — писал в середине прошлого века Лео Оппенхейм. — Археологи предпочитают откапывать интересные памятники, а не тратить время на расчистку бесконечных стен городов или на распутывание сети кривых улиц жилых кварталов».