Атлантический рейс - [13]
– Катсувонус пеламис... полосатый тунец, – определил Виктор вид рыбы. – Его называют также «бонито». Полосатый тунец – один из наиболее теплолюбивых видов этих рыб. Широко распространен в Атлантическом, Тихом и Индийском океанах. Придерживается поверхностных вод, редко опускаясь на глубину свыше сорока метров, обитает большими косяками, в которых насчитывается до пятидесяти тысяч рыб. Интересно еще то, что в добыче тунцовых «бонито» занимает первое место. Вот, пожалуй, и все. А теперь слово за вами, – закончил Жаров и отдал тунца Юре Смирнову, который с задумчивой улыбкой пробовал пальцем острие ножа.
Вечером кок приготовил из тунца великолепные котлеты. Они были такие румяные, такие душистые и сочные, такие вкусные, что вся команда пришла в восторг. Действительно, не рыба, а превосходная говядина! Скорее – курятина. Котлеты понравились всем. Лишь второй штурман, который пришел на ужин позже всех, ткнув вилкой в золотистый кусок мяса, нахмурился и вызвал с камбуза кока.
– В чем дело? – недовольно сказал он. – На завтрак говядина, на обед – говядина, за ужином – тоже говядина. Так нам мяса не хватит и на полрейса!
Кок зарделся и опустил глаза. Может быть, впервые его похвалили таким необычным образом: штурман, ведающий на судне довольствием, большой знаток мясных блюд, не отличил на этот раз тунцовое мясо от говядины.
Перед сном я достал свою тропическую рубашку, чтобы примерить ее. Из нагрудного карманчика выпал маленький листок бумаги. На нем было написано химическим карандашом: «Дорогой рыбак-искатель! Желаю тебе счастливого рейса и успехов вдалеке от Родины! Швейный цех. Федотова Нина». Я надел рубашку – она была сшита как будто на меня, а потом поднялся на корму и долго смотрел на север: где-то там, очень далеко от этих солнечных мест, осталась Родина, жена, ребятишки, родители, друзья и незнакомая Нина Федотова из швейного цеха...
ГЛАВА III
Трал уходит в глубину. – Ядовитые обитатели океана. – «Тетя Поля» и «Муссолини». – Опасайтесь рыбы, «фуку»! – Схватка в аквариуме.
Итак, завтра утром пятнадцатисуточный переход заканчивается; позади, в пене кильватерной струи остались почти три тысячи морских миль. Да, далековато нам приходится ходить за тунцом!
Вечер. Жарко, душно. Липкий пот стекает по лицу, шее, струится между лопаток. Ощущение – как будто мы в парилке, на самой верхней полке и кто-то все поддает и поддает в нее жару.
Мы сидим с Виктором на корме судна и любуемся темной ребристой кромкой африканского берега и удивительными красками тропического заката. Берег... Всего полмесяца прошло с тех пор, как мы покинули землю, но уже соскучились по ней: что поделаешь, ведь мы выросли на земле! И поэтому наши глаза прикованы к незнакомому, чужому побережью.
Океан тих и спокоен. Просто не верится, что совсем недавно он горбился пирамидами пенных, лохматых волн, сотрясался в порывах ураганного ветра. Сейчас океан, как большущее зеркало, лишь небольшой теплый ветерок налетает иногда откуда-то и чуть морщинит его окрашенную в алые тона поверхность.
Солнце медленно, неохотно клонится к горизонту. Чем ниже опускается оно, тем становится больше. Оранжевый шар раздувается прямо на глазах. Кажется, еще немного, и солнце взорвется, расплескается по небосводу и океану кипящими жгучими брызгами. Вот нижний его край коснулся горизонта, солнце задержалось на несколько секунд, как бы бросая на весь этот чудесный мир прощальный взгляд, немного сплющилось и, не оставляя кругов, без всплесков погрузилось в океан...
Сразу стало темно. Черно-фиолетовое небо замерцало множеством крупных, ярких звезд. В одной части неба их больше, в другой – меньше. Как будто кто-то бродил по черному полю небосвода и разбрасывал из большущего мешка звезды рукой. И в одно место их падало значительно больше, чем в другое. Тот мешок от долгого употребления прорвался, и из него посыпались звезды, выстилая собой широкую небесную дорогу, – Млечный Путь.
Как зачарованные мы долго смотрим на ночное небо. Судно кренится с борта на борт, и звезды на небосводе раскачиваются из стороны в сторону.
Жаль уходить с палубы, но все же нужно идти спать – завтра начинаются работы, будем тралить, ловить сардину для наживки.
Раннее утро – такое же тихое, как и прошедший вечер. Наскоро позавтракав, я выскочил на палубу – и чуть не вскрикнул от восторга: Африка совсем под боком – желтый берег в каемке белого прибоя. Захватив в каюте бинокль, поднимаюсь на верхний мостик и всматриваюсь в опаленное зноем побережье. Взгляд с жадным интересом скользит по прибою, взрывающемуся каскадами воды у крутой гряды черных и бурых скал, на которых сидят стаи каких-то птиц. А дальше – песок, усыпанный плавником, кустарники и снова каменные глыбы, испачканные белым птичьим пометом.
Африка... Вот ты какая! О встрече с тобой я мечтал в голодном, промороженном блокадном Ленинграде, о тебе думал среди снегов Камчатки, где мне довелось работать долгие годы. И вот ты близко, совсем рядом. А там что? Вглядываюсь в зеленые, дрожащие от потоков горячего воздуха холмы, – неужели слон? И рядом, – ну, конечно же!.. – табунок полосатых зебр! Ну и здорово!.. Все сразу. Перевожу дыхание и протираю стекла бинокля. Нет, это не слон, а покрытая сухой травой скала, не зебры – кусты, колеблющиеся под порывами ветра. Жаль!.. Однако грустить некогда – палубная команда готовит к спуску за борт трал, чтобы наловить наживку. Нам нужна сардина или мелкая скумбрия: этой рыбой наживляются крючки океанского перемета – яруса.
