Атлант расправил плечи. Часть I. Непротивление - [9]
— Джим, да о чем ты? Какая разница, будут нас обвинять или нет, если дорога все равно разваливается?
Джеймс Таггерт улыбнулся — едва заметная холодная усмешка.
— Как это мило, Эдди, — сказал он. — Как меня трогает твоя преданность «Таггерт Трансконтинентал». Смотри, если не поостережешься, то неминуемо превратишься в самого безропотного крепостного или раба.
— Я уже стал им, Джим.
— Но позволь мне тогда спросить, имеешь ли ты право обсуждать со мной подобные вопросы?
— Не имею.
— А почему бы тебе не вспомнить, что подобные вопросы решаются у нас на уровне отделов? Почему бы тебе не обратиться к людям, занимающимся такими делами? Или не выплакаться на плече моей драгоценной сестрицы?
— Вот что, Джим, я знаю, что мои обязанности не предусматривают прямых разговоров с тобой. Но я не понимаю, что происходит.
Я не знаю, что тебе говорят твои штатные советники, и почему они не в состоянии должным образом держать тебя в курсе. И поэтому я попытался сделать это сам.
— Я ценю нашу детскую дружбу, Эдди, но неужели ты считаешь, что она позволяет тебе являться в мой кабинет без вызова, по собственному желанию? У тебя есть определенный статус, но не забывай, что президент «Таггерт Трансконтинентал» — пока еще я.
Итак, попытка не удалась. Эдди Уиллерс привычно, даже как-то равнодушно посмотрел на него и спросил:
— Так, значит, ты не собираешься что-либо делать с линией Рио-Норте?
— Я этого не говорил. Я этого совсем не говорил. — Таггерт уставился на карту, на красную полоску к югу от Эль-Пасо. — Как только заработают рудники Сан-Себастьян, и начнет окупаться наша мексиканская ветка…
— Давай не будем об этом, Джим.
Таггерт резко повернулся, удивленный неожиданно жестким тоном Эдди:
— В чем дело?
— Ты знаешь. Твоя сестра сказала…
— К черту мою сестру! — воскликнул Джеймс Таггерт.
Эдди Уиллерс не шевельнулся. И не ответил. Он стоял и глядел прямо перед собой, не видя никого в этом кабинете, не замечая более Джеймса Таггерта.
Спустя мгновение он поклонился и вышел.
В приемной персонал Джеймса Таггерта уже выключал лампы, собираясь отправляться по домам после завершения рабочего дня. Только Поп Харпер, старший клерк, еще сидел за столом, вертя рычажки полуразобранной пишущей машинки. По общему мнению сотрудников компании, Поп Харпер родился в этом уголке кабинета, за этим самым столом, и не намеревается покидать его. Он был главным клерком еще у отца Джеймса Таггерта.
Поп Харпер поднял глаза от машинки и посмотрел на Эдди Уиллерса, вышедшего из кабинета президента. Мудрый и неторопливый взгляд как бы намекал на то, что ему известно о том, что визит Эдди в эту часть здания означал неприятности на одной из веток, как и о том, что визит сей оказался бесплодным. Но мутным глазам Попа Харпера все вышеперечисленное было совершенно безразлично. То же самое полное цинизма безразличие Эдди Уиллерс видел и в глазах подонка на уличном перекрестке.
— А скажи-ка, Эдди, где сейчас можно купить нижнюю шерстяную рубашку? — спросил Поп. — Обыскал весь город, но нигде не нашел.
— Не знаю, — произнес Эдди, останавливаясь. — Но почему вы меня об этом спрашиваете?
— А я у всех спрашиваю. Может, хоть кто-то скажет.
Эдди с беспокойством поглядел на ничего не выражавшее морщинистое лицо под шапкой седых волос.
— Холодно в этой лавочке, — проговорил Поп Харпер. — А зимой будет еще холоднее.
— Что вы делаете? — спросил Эдди, указывая на детали пишущей машинки.
— Проклятая штуковина снова сломалась. Посылать в ремонт бесполезно, в прошлый раз провозились три месяца. Вот я и решил починить ее сам. Ненадолго, конечно…
Рука его легла на клавиши.
— Пора тебе на свалку, старина. Твои дни сочтены.
Эдди вздрогнул. Именно эту фразу он пытался вспомнить: «Твои дни сочтены». Однако он забыл, в связи с чем.
— Бесполезно, Эдди, — произнес Поп Харпер.
— Что бесполезно?
— Все. Все, что угодно.
— О чем ты, Поп?
— Я не собираюсь подавать заявку на приобретение новой пишущей машинки. Новые штампуют из жести. И когда сдохнут старые, придет конец машинописи. Сегодня в подземке была авария, тормоза не сработали. Ступай-ка ты домой, Эдди, включи радио и послушай хороший танцевальный оркестр. А о делах забудь, парень. Беда твоя в том, что у тебя никогда не было хобби. У меня дома кто-то опять украл с лестницы все лампочки. И грудь болит. Сегодня утром не смог купить капель от кашля: аптека у нас на углу разорилась на прошлой неделе. И железнодорожная компания «Техас-Вестерн» разорилась в том месяце. Вчера закрыли на ремонт мост Квинсборо. О чем это я? И вообще, кто такой Джон Голт?
Она сидела возле окна поезда, откинув голову назад, выставив ногу к свободному сидению перед собой. Скорость движения заставляла подрагивать оконную раму, за которой висела пустая темнота, и лишь точки света время от времени прочерчивали по стеклу яркие полоски.
Ее нога, обрисованная тугим чулком до выреза лодочки на высоком каблуке, демонстрировала женственную элегантность, казавшуюся неуместной в пыльном вагоне поезда и странным образом не гармонировавшую с ее обликом. Поношенное, некогда дорогое пальто из верблюжьей шерсти, мешком охватывало стройное, нервное тело. Воротник пальто поднимался к отогнутым вниз полям шляпки. Каре каштановых волос ниспадало назад, почти касаясь плеч. Лицо казалось составленным из углов и плоскостей: четко очерченный чувственный рот, губы стиснуты с несгибаемой точностью. Руки засунуты в карманы пальто, тело напряжено, как если бы она была недовольна своей неподвижностью, и неженственно, словно бы оно было вовсе не ее. Она слушала музыку. Симфонию победы. Ноты взмывали, они повествовали о восхождении; мелодия поднималась, и ноты говорили о сути и форме движения вверх, в них воплощалось всякое человеческое дело и мысль, в природе которых лежит восхождение. Это был взрыв звука, вырвавшегося из укрытия и хлынувшего во все стороны. Свобода высвобождения соединялась с напряженным стремлением к цели. Звук отметал пространство, не оставляя в нем ничего, кроме счастья ничем не сдерживаемого порыва. И лишь слабое эхо внутри звуков говорило о том, из чего вырвалась музыка, и было в нем полное смеха удивление перед открытием: нет ни уродства, ни боли, нет и никогда не было. Звучала песнь Великого Высвобождения.
К власти в США приходят социалисты и правительство берет курс на «равные возможности», считая справедливым за счет талантливых и состоятельных сделать богатыми никчемных и бесталанных. Гонения на бизнес приводят к разрушению экономики, к тому же один за другим при загадочных обстоятельствах начинают исчезать талантливые люди и лучшие предприниматели. Главные герои романа стальной король Хэнк Риарден и вице-президент железнодорожной компании Дагни Таггерт тщетно пытаются противостоять трагическим событиям.
Айн Рэнд (1905–1982) — наша соотечественница, ставшая крупнейшей американской писательницей, которую читает весь мир. Ее книгами восхищаются, о них спорят, им поклоняются… Самый известный роман Айн Рэнд «Атлант расправил плечи» в Америке по продажам уступал только Библии! Главное в книге — принцип свободы воли, рациональность и «нравственность разумного эгоизма».Вторая часть романа — социальный прогноз. В ситуации, когда правительство берет курс на «равные возможности», считая справедливым за счет талантливых и состоятельных сделать богатыми никчемных и бесталанных, проигравшими оказываются все.
Айн Рэнд (1905–1982) — наша бывшая соотечественница, ставшая крупнейшей американской писательницей. Автор четырех романов-бестселлеров и многочисленных статей. Создатель философской концепции, в основе которой лежит принцип свободы воли, главенство рациональности и «нравственность разумного эгоизма».Третья часть романа «Атлант расправил плечи» развенчивает заблуждения мечтательных борцов за равенство и братство. Государственные чиновники, лицемерно призывающие граждан к самопожертвованию, но ограничивающие свободу предпринимательства, приводят страну к экономическому краху.
Главный герой романа, Говард Рорк, ведёт борьбу с обществом за своё личное право на творчество. Фанатичная косность окружающих вынуждает его предпринимать экстраординарные действия. И совсем необычна связь Рорка с влюбленной в него женщиной, которая впоследствии становится женой его злейшего врага.Через перипетии судеб героев и увлекательный сюжет автор проводит главную идею книги — эго является источником прогресса человечества.
Повесть «Гимн» Айн Рэнд — социально-политическая антиутопия. Это критика тоталитарного общества, подавляющего творчество и человеческие чувства. В этом варварском обществе ни у кого нет личных имен: есть «мы», но нет «я», никто не вправе думать, созидать и выбирать свой жизненный путь. Главный герой открывает электричество и предлагает использовать силы природы во благо человечества. Но люди, привыкшие жить в первобытном страхе, не верят в силу разума. Герою предстоит построить свой мир, осознать себя индивидуальностью и научиться говорить «Я».
Это первый роман известной американской писательницы русского происхождения. Главная его тема – человек против государства, личное счастье против общественного блага – мастерски проведена через фон драматических событий в жизни Петрограда-Ленинграда начала 20-х годов. Автор без какого-либо снисхождения к своим героям рассказывает нам о том смутном периоде нашей истории. Бывший аристократ в служебном рвении перед новым режимом предает друзей и близких. Герой Гражданской войны после всех своих побед изменяет делу партии.
Прошла почти четверть века с тех пор, как Абенхакан Эль Бохари, царь нилотов, погиб в центральной комнате своего необъяснимого дома-лабиринта. Несмотря на то, что обстоятельства его смерти были известны, логику событий полиция в свое время постичь не смогла…
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Цирил Космач (1910–1980) — один из выдающихся прозаиков современной Югославии. Творчество писателя связано с судьбой его родины, Словении.Новеллы Ц. Космача написаны то с горечью, то с юмором, но всегда с любовью и с верой в творческое начало народа — неиссякаемый источник добра и красоты.
«В те времена, когда в приветливом и живописном городке Бамберге, по пословице, жилось припеваючи, то есть когда он управлялся архиепископским жезлом, стало быть, в конце XVIII столетия, проживал человек бюргерского звания, о котором можно сказать, что он был во всех отношениях редкий и превосходный человек.Его звали Иоганн Вахт, и был он плотник…».
Польская писательница. Дочь богатого помещика. Воспитывалась в Варшавском пансионе (1852–1857). Печаталась с 1866 г. Ранние романы и повести Ожешко («Пан Граба», 1869; «Марта», 1873, и др.) посвящены борьбе женщин за человеческое достоинство.В двухтомник вошли романы «Над Неманом», «Миер Эзофович» (первый том); повести «Ведьма», «Хам», «Bene nati», рассказы «В голодный год», «Четырнадцатая часть», «Дай цветочек!», «Эхо», «Прерванная идиллия» (второй том).
Рассказы Нарайана поражают широтой охвата, легкостью, с которой писатель переходит от одной интонации к другой. Самые различные чувства — смех и мягкая ирония, сдержанный гнев и грусть о незадавшихся судьбах своих героев — звучат в авторском голосе, придавая ему глубоко индивидуальный характер.