Не оборачиваясь, он сдавленно крикнул:
- Аркашка! Пошли, Каша! Туча вон идет, дождь будет.
Но его приятель, тот самый, что кричал про рапана, и не отозвался. Окинув собравшихся ребят быстрым взглядом исподлобья, он плюхнулся на песок рядом с девчонкой и вкрадчиво заглянул в прозрачно-серые, шальные от восторга глаза.
- Хочешь за нее... три рубля? - стараясь говорить как можно более небрежно, предложил он, не слыша, что друг позвал его снова:
- Каша!.. Ну, я тогда пошел!
Девчонкины глаза на миг затуманились: она вспомнила, как только лишь вчера вечером бродила по улицам, упершись взором в тротуар, и молилась неизвестно кому, чтобы он заставил кого-нибудь из взрослых обронить пятнашку, а лучше двадцатник: возле кино "Гигант" продавали мороженое, да беда - мамы не было дома. А теперь - три рубля!..
Но тут же она изумленно улыбнулась: такое чудо продать?! Да ни за что! Ведь это ей, ей невероятную розовую красавицу подарил Обимур!.. И черноволосый Каша, который уже готов был щедрою рукою прибавить к трехрублевке "Графиню де Монсоро", тотчас понял, что не сторгует он себе девчонкину находку даже... даже за... но, так и не додумав баснословной ставки, он схватил раковину и вскочил.
Девчонка тоже стремительно распрямилась и вцепилась в его руки, пытаясь разжать пальцы, но он сильно толкнул ее пяткой в колено:
- Отстань! Я только посмотрю!
Он вглядывался в перламутровое сияние и ничего не мог понять: раковина была теплая! Конечно, ее могло нагреть солнцем, но нет это тепло исходило изнутри, как свет. Будто бы где-то там были впаяны крошечные разноцветные лампочки, которые и светились - и в то же время нагревали раковину. И еще - наощупь она была упругой, словно живое тело.
- О Порфирола, о Меттер! - взывала Дева, сбрасывая на
песок дивную, украшенную серебристыми звездами ткань своего
покрывала, словно призывала на землю ночное небо. - Сойди!
Зову я на помощь тебя! Зову я на помощь сонм звездных сестер!
Дочерей твоих зову, Атенаора! Ты владеешь всем небом высоким,
ты породила всех нас и направила к смертным - так помоги и
сейчас мне беду отвести от дочери рода людского. О Порфирола,
явись! Одиночество невыносимо. Как я могу без тебя отвратить
овладевшую женщиной муку? Как зло пересилю, что душу ее
полонило? Знаешь, что я, по заклятьям Косметоров древних, не в
силах направить ту злобу на камни, на воду, на травы, как
ворожат колдуньи земные. Или же вновь мне принять на себя ее
истомившее горе?! Вновь пропитаться ее обуявшей бедою? Ведь не
могу отпустить ту, что просит, не облегчивши страданья!.. Но,
Порфирола, моих сил так мало!..
Где-то вдали давно уже похаживал, ворча, гром, поигрывал зарницами. И как-то разом ребятишки ощутили, что не зря предупреждал ушедший в город светловолосый: вот-вот ударит гроза.
Ветер уже закручивал песчаные смерчи, ворошил, трепал разбросанную одежду.
Толпа рассеялась. И возле мигом, неизвестно на что, разгневавшихся волн, наконец, остались только двое.
- Отдай! Ее ко мне принесло!.. - высоким, наполненным слезами голосом воскликнула девчонка, но Каша снова оттолкнул ее.
- Сиди! Нашлась хозяйка кудлатая! - буркнул он. - Я только посмотрю, что там светится! - И он без раздумий сунул пальцы в сердцевину раковины.
И вдруг... голос Археанессы пресекся. Она задрожала,
забилась, словно ее поразила в самое сердце небесным огнем
молния. И от внезапного предчувствия беды затрепетала женщина.
Воздух сгустился, будто пропитался ядом. И женщина
увидела, как скиталицы тучи пожирают звездное небо.
Дева медленно клонилась долу. Черты ее заколебались,
странно расплываясь...
- Да что там такое?! - нетерпеливо пробормотал Каша, пытаясь растянуть похожие на лепестки упругие края раковины.
Что-то жалобно треснуло... и дар Обимура раскололся в его руках на мелкие кусочки.
Ахнули, издали глубокий стон темные бездны морские,
исторгли ужасные волны! Женщина еще успела увидеть, что вода
вскипела, будто в котле, белый вал шел на землю; успела
услышать, как застонала земля, словно бы сдвинулись, пускаясь
в бегство, испуганные горы...
Как ухнуло в небесах! Как хлестнуло ливнем - жестким, ледяным по песку!
Каша, обхватив голову руками, кинулся прочь, вмиг забыв обо всем на свете, кроме этих жгучих струй, нещадно секущих тело.
А девчонка рухнула на колени, согнулась, пытаясь прикрыть собою траурно почерневшие, словно бы вмиг обуглившиеся осколки раковины, пробовала собрать, сложить их. Но нет, ничего не получается!
Она подняла к небу зажмуренные глаза - дождь не давал открыть их. Горло свело, она не могла вздохнуть. Судорожно взмахнула руками...
Движение этих диких волн было мгновенно, как мысль о
злодеянии. Вспененное море рывком штурмовало землю, возвышения
гор и холмов, заволокло ложа долин, вывернуло могучие леса - и
рухнуло на стены, мосты, каналы, проулки, дворцы, хижины,
храмы, чудесные статуи, загадочные изваяния, на золотые
скрижали, куда люди заносили посвященные богам слова и
молитвы... И скоро там, где от века цвел могущественный и
богатый остров, виднелись только две-три горные вершины да
колыхалось бурно дышащее море.
