Ателье - [23]

И, независимо вздернув подбородок, пошла в холл. Там, перед большим зеркалом, застегивая своего леопарда, Галка разговаривала с клиентами:

— Саша, Оленька, вот наш новый мастер, Дарья, она все умеет, все знает, с ней и говорите, — Галка примостила на волосы меховую бейсболку, и, официально улыбнувшись, хлопнула дверью. На сердце у Даши стало смурно. Но она тоже растянула губы в улыбке, садясь за письменный стол.

Саша оказался стройным, дорого одетым брюнетом, с коротко стриженой головой и синими от бритья шеками. Оленька маячила позади, безмолвная и незаметная.

— Новый мастер Дарья, — протяжно сказал Саша и, подойдя, вдруг наклонился и поцеловал Дашину щеку, — все знает и все умеет, все-все умеет?

— Не знаю, — отрывисто ответила Даша, доставая бланки.

— Кто все знает, не имеет права так отвечать, — он подсмеивался, и щеки в белом свете дневных ламп отливали неприятной синевой.

— Что у вас? — Даша не стала поддерживать его шутливый тон.

— О-о, у нас много всего. Олюшка?

Олюшка с готовностью вскочила, поставила на край стола набитый пакет. Робко улыбнулась Даше.

— Ольчик сильно похудела, — сообщал тем временем Саша, осматривая жену с заботливостью хорошего хозяина, — сначала поправилась изрядно, вечная проблема понаехавших девочек. Потом похудела, неожиданно быстро. А вещички самые любимые. Мы, конечно, купим новья, но кое-что нам хотелось бы носить дальше. Правда, зая?

— Да, — тихо сказала Оленька. Она вытаскивала из пакета вещи, и Даша, кивая, записывала:

— Джинсы, вельвет бежевый, джинсы Дольче и Габана, синие, юбка бархатная…

— Маккуин, — подсказал Саша.

— Хорошо, Маккуин. Юбка длинная льняная, Гуччи. Рубашка, снова Дольче и Габана. Блузка — Прада. Вам что, все до праздника сделать?

Она обращалась к Оленьке, но та посмотрела на мужа. И тот, блестя белыми зубами, ответил сам:

— Парочку, не больше. Вельветки и блузку. Я же понимаю, у вас свои хлопоты, пати, вечеринки, мужчины… С вашей внешностью, всезнающая Дарья, разве вы сидите как золушка, с шитьем в уголке?

И на ее молчание весело удивился:

— Неужто сидите?

Даша поднялась из-за стола, вытаскивая из кучи вещей нужные, смерила шутника ледяным взглядом. Поманила Оленьку в примерочную и задернула плотную штору. Торопливо раздеваясь, Оленька шепотом сказала:

— Вы не обращайте внимания. Он шутит. Он всегда шутит.

Надетые джинсы сваливались с худых бедер и висели на попе мешком.

— Тут много убирать придется. Два размера, не меньше. — Даша аккуратно закалывала лишнее портновскими булавками.

— Это, правда, мои вещи, — испуганно сказала Оленька, поднимая прозрачные руки так, что ребра выступили лесенкой, — я просто вдруг раз и похудела. За месяц почти на двадцать кило. Саша очень расстраивался, что я толстая. И тут оно само…

Поворачиваясь, отставляла покрытые мурашками острые локти и зачем-то убеждала Дашу горячим шепотом, время от времени оглядываясь на штору.

— Если это диета какая, то быстрое похудение очень вредит здоровью, — мрачно сказала Даша.

— Оно само. Правда!

«Да мне какое дело» — Даша, поворачивая послушную Олю, вколола в ткань последнюю булавку, и вышла из кабинки, оставив заказчицу переодеваться.

За столом заполнила квитанции и бланки. И подняла голову, когда на нее пахнуло дорогим одеколоном. Сашины глаза блестели совсем рядом, губы обнажали ровные, один в один зубы.

— Вы, Даша, тут не на месте, — тихо сказал он, — вам надо блистать, а не иголкой пальчики колоть. Хотите, устрою? Я могу…

— Я… — покраснев, она захлопнула тетрадь с мерками.

— Я уже все, — прошуршал тихий Оленькин голос, и Саша изящно повернулся, отошел к вешалке, прихватывая с нее песцовую шубку.

— Зая, ловлю! — накинул, укутал, застегнул, чмокая жену в нос. Оля светила ему синими благодарными глазами, послушно поворачиваясь.

Продолжая улыбаться, Саша отсчитал аванс за работу и, подтолкнув жену к выходу, снова нагнулся и опять поцеловал Дашу в щеку, чуть дольше и сильнее, чем в первый раз, прижимаясь твердыми губами к щеке. У нее вдруг закружилась голова и по ногам пробежали мурашки.

Открывая дверь, обернулся, и Даша прочитала сказанное неслышным шепотом:

— Я могу…

Двое ушли, а она осталась сидеть, положив руки на прохладную столешницу. Черт знает, что такое! Он ей и не понравился! Но уверенность в себе этого лощеного, сытого и красивого мужчины заставляла волноваться. Вдруг вспомнился Олег — не его ноющие истерики перед расставанием, а то, как ночами сбивали простыни на пол, и он зажимал ей рот, чтоб не услышала мать в своей спальне на дальнем конце коридора… Вдруг стаскивал с кровати и уводил в ванную, почти насильно. И она шла, потому что в эти моменты он был сильнее ее, что ей — сильной, нравилось. Там не включали ни свет, ни воду, все делали тихо, сдерживаясь, отчего очень кружилась голова…

— Даша?

Она вздрогнула и схватила карандаш вспотевшей рукой.

Миша сладко улыбался, блестели прилизанные на висках волосики.

— Дашенька, ты мне не подкинешь ремонта? Вместе чик-чик, быстро сделаем. А то Любочка хочет в «Азию» на ночной концерт. Билеты дорогущие! Но любимую повести надо!

— Конечно. Вот джинсы на кресле, и юбка, я уже заколола, бери.