Ателье - [18]

— Нам бы девочку, на ремонт, — вздыхала Галка, окидывая взглядом горы вещей, которые жильцы их большого дома несли без перерыва. Сломанные молнии на джинсах, обтрепанные подолы, прорванные локти, лопнувшие швы на кожаных пальто и куртках:

— Мы бы миллионерами стали за месяц на этом ремонте. И кредит отдали бы без проблем.

Но с девочками на ремонт была проблема. Те из портняжек, что шили хорошо, как правило, уже были ушиблены желанием творить нечто. А кто шил плохо, в мастерской не задерживался.

После обеда Галка и Даша отправились к индусам. Одеваясь, Галка пересчитала деньги в бумажнике, нахмурилась и покачала головой. Даша храбро сказала:

— Может, ну его, платье? У меня есть маечка, без лямок. С джинсами могу.

Но Галка сунула кошелек в клатч:

— Двинули. Их все равно никогда не хватает.

Индусы арендовали большой подвал жилого дома и, понастроив перегородок и стенок, сотворили чудесный лабиринт, в котором лежали штуки цветных шелков для сари, переливалась парча драгоценных оттенков, громоздились рулоны мягкой шерсти. Ходить там можно было бесконечно, натыкаясь на спрятавшихся посреди безмолвного великолепия вежливых смуглых мальчиков в черных костюмах, которые кланялись с улыбками, вытаскивая из тайных углов новые и новые сокровища.

Спустившись по узкой каменной лестнице к железной двери, Галка остановилась. Махнула рукой в сторону отдельного черного прохода.

— Там временный склад, кожи и шкуры. Куда сначала пойдем?

Даше хотелось туда, где лежит ее будущее платье. Но — кожа. К натуральной коже она была неравнодушна. И хотя маялась от сомнений, а хорошо ли это — шить одежды из бывших зверей, устоять против искушения не могла никогда. Было что-то правильное в том, как ложилась под пальцы теплая, настоящая кожа, как поскрипывала, сминалась или топорщилась, в зависимости от выделки. Даша с закрытыми глазами, на ощупь могла определить — шевро это или телячья, хром или просто свиная, из которой шьются турецкие кожанки. И в ателье на работу была взята, когда, придя и еще только собираясь что-то сказать, поставила на стул свой замшевый рюкзачок. Галка тогда, отложив недошитую тряпочку, пощупала замшу, рассмотрела лямки и кармашек, спросила, не слушая:

— Сама что ли сшила? — и вытянула шею, разглядывая длинную, вышитую мехом по подолу юбку, — и это сама? Завтра приходи, с утра работать…

— Пойдем на кожи смотреть, — решила Даша, и они ступили в темный коридорчик.

Полная дама за столом у входа показала рукой в зальчик, где ходили, как по музею тихие фигуры:

— Метраж на стендах, цены указаны. А в центре, в загородке — Клондайк. Уценка, остатки.

Галка гордо прошла к стендам, а Даша устремилась к Клондайку. Наклонилась, перебирая руками лоскуты и целые шкурки. Хватала одну, рассматривала, откладывая в сторону и ревниво косясь на роющихся соперниц. Смотрела на цену, пришпиленную к уголку, вздыхала и совала в общую кучу отобранные для себя куски, чтоб, постояв, опять вытащить их и припрятать в уголке загородки. А потом выпрямилась, вцепившись в мягкую эластичную шкурку, прильнувшую к рукам.

— Ну и цены у них на стендах, е-мое, — сказала за спиной Галка. Протянула руку к Дашиной находке.

— Что нашла? Ну, ты чего? Посмотреть-то дай!

— Это лайка, — похоронным голосом сказала Даша, не выпуская из рук край шкуры, — итальянская.

— Вау… блин.

Они стояли напротив, мяли кожаный лоскут пальцами. Галка потянула край, прикладывая к бедру:

— Кайф. Я бы из нее…

— Галь! — Даша нагнулась и другой рукой выудила еще одно сокровище, — вот, смотри, как сыромятина, видишь? Ты потрогай, потрогай!

— Трогаю…

— Галя. Еще три года назад, я это все нарисовала! А перед тем год думала. Это — «Охота на единорога»!

— Как?

— Ну вот, смотри! — она прижала лоснящуюся шкуру к груди, расправляя и натягивая:

— Единорог, он идет только к девственнице. Понимаешь, белые такие прозрачные рубашки, обязательно из натурального, шифон, батист. Жатые. И поверх, из этой кожи — широкие пояса, корсеты, шнуровки. Яркие, коричневые. Они меняют силуэт, понимаешь? Надеваешь жилет на лямках, жесткий такой, чтоб еле вздохнуть. И вместо рубашки сразу получается — платье. Или поверх широких штанов — крошечные шорты, рыжие, стянутые в боках кожаными шнурами. А дырки просто пробиты, или прорваны, будто проткнуты.

И, боком осторожно отпихивая других покупательниц от найденных сокровищ, спросила с отчаянием:

— Ты это видишь? Это будет, как песня в лесу. Ну и волосы, длинные, до попы, схваченные кожаными обручами. И босиком. Или сандалии. С ремешками вокруг ноги. Я тебе нарисую, потом, детали всякие…

Галка подхватила другой кусок, прижала к себе, обтягивая грудь и выпятив квадратную челюсть, осмотрела себя. Даша закивала.

— Сколько надо кож? — деловито спросила Галка.

И они вместе нырнули в вороха, копаясь и отбрасывая ненужное.

— Пять тут есть. Нет, вот еще. И еще одна. Семь шкурок.

Галка пересмотрела ценники на уголках, подняла на Дашу глаза:

— Впритык, все наши деньги. А платье, Даш?

— Платье…

Платье висело, нарисованное, любовно продуманное до мельчайших деталей, уже сто раз надетое — когда усталая Даша вытягивалась на скрипучем диване в раскроечной комнате. И сто раз, засыпая, она шла в этом платье в клуб, мимо охранников с их фейс-контролем, и все смотрели-смотрели. Приглашали танцевать…