И шаловливо грозит пальчиком:
— Смотрите! Если огонь ложный, судно разбивается о рифы и бывает кораблекрушение.
Польщенный Краснобык совсем расчувствывается:
— Я не пират, Евгения Николаевна… Ей-Богу, отродясь, хе-хе! морскими экспроприациями не занимался. Скорее ваш покорнейший военнопленник.
«Дубина ты стоеросовая, а не военнопленник!» — думает коварная Женечка, вслух же томно вздыхает и жалуется на свою горькую долю:
— Ужасно, Нил Маркович, ужасно… Жить скучно, одиночество невыносимо.
И вновь бросает на него позывающий бархатный взгляд, — дескать, сердце мое к вам, Нил Маркович, давным-давно припаяно крепчайшей любовью.
Делать нечего: кряхтя и заикаясь, Краснобык приступает к изложению своих нежных чувств и сам удивляется: да как же так это случилось — не думано, не гадано, и вдруг — предложение руки и сердца, а над холостецкой жизнью крест.
«Ай да я! — сияет Женечка, слушая с потупленными глазами сердечные излияния Краснобыка. — Знай наших, такую свадебку сыгранем, что небу сделается жарко, а хождениям по городу конец».
* * *
Через час, сидя за ломберным столом в ярко-освещенной комнате, Краснобык в рассеянности ходит вместо туза восьмеркой, ломает подряд два мелка и невпопад отвечает на вопросы. Вид у него недоумевающий, словно он еще не совсем очухался после здоровенного удара обухом по голове. Две недели! Только две недели, а потом… его свадьба с Женечкой и тогда же он должен перевести на ее имя половину своего состояния, чтобы она была независима. Это — ее непреклонное требование. Лишь на таком условии Женечка согласилась стать его женою. Сперва она и слышать ничего не хотела, вскочила с кресла и заплакала: «Не надо мне вашей руки, не надо!» — но когда он униженно пал перед ней на колени и пообещал застрелиться, Женечка согласилась.
— …Малый шлем, господа… Нил Маркович, не спите, дорогой.
Это говорит плутовка Женечка, нетерпеливо постукивая кольцом-амулетом по столу. Ее щечки разгорелись от выпитого ликера, от игры и от одержанной победы. Москва — Берлин — Париж — Лондон — Нью-Йорк — такова будет ее свадебная поездка. Дома, чистокровные рысаки и завод — ее военная добыча.
О, теперь-то Женечка покажет свои коготки, благосклонная бирюза ее охраняет: старая ворчунья-жизнь выводит на широкую дорогу.
Но Нил Маркович растерянно улыбается:
— Мой ход! Сейчас, божественная, простите…
И ломает третий мелок.
Впереди — свадьба.
1912 г.
