Атаман Платов - [109]

«Помните ли вы это злосчастное поле битвы, на котором остановилось завоевание мира, где 20 лет непрерывных побед рассыпались в прах, где началось великое крушение нашего счастья? Представляется ли еще вашим глазам этот разрушенный кровавый город и эти глубокие овраги и леса, которые, окружая высокую долину, образуют из нее замкнутое место? С одной стороны, французы, уходившие с севера, которого они так пугались, с другой — у опушек лесов — русские, охранявшие дорогу на юг и пытавшиеся толкнуть нас во власть их грозной зимы… Наполеон между двумя своими армиями посреди этой долины, его взгляды, блуждающие с юга на восток, с Калужской дороги на Медынскую? Обе они для него закрыты: на Калужской — Кутузов и 130 тысяч человек, со стороны Медыни он видит многочисленную кавалерию — это Платов».

Таким образом, казаки, не предпринимая атакующих действий, одним своим присутствием в тылу и на правом фланге разобщенной французской армии усиливали колебания Наполеона, усугубляли его «нравственное поражение», заставляли мучительно искать ответ на вопрос: что предпринять, пробиваться ли на Калугу или возвратиться в Боровск и отступать по Старой Смоленской дороге?

Французский император остановился на ночлег в городне, небольшой деревушке под Малоярославцем. После многочасового боя он собрал военный совет, чтобы выслушать мнение своих маршалов. Спорили долго. Одни предлагали атаковать Кутузова, другие — отступать по разоренной дороге и не искушать судьбу. Так и не приняв решения, Наполеон на рассвете следующего дня с небольшим конвоем отправился на рекогносцировку русской позиции. Его сопровождали Бертье, Коленкур, Лористон, Мутон, Рапп…

«В течение всего 12 октября, когда шло сражение под Малоярославцем, — писал А. И. Михайловский-Данилевский, — Платовым не сделано было наступательного движения. Раздраженный его бездействием князь Кутузов послал ему строжайшее повеление непременно произвести ночью вылазку».

Возможно, Кутузов действительно был недоволен Платовым, но в документах штаба армии и походной канцелярии атамана это не нашло отражения. Однако казаки активизировали свои действия, которые имели важные последствия в дальнейшем развитии событий.

В ночь на 13 октября М. И. Платов выделил из своего корпуса два отряда под командованием генерал-майора Д. Е. Кутейникова и полковника Г. Д. Иловайского и приказал им немедленно выступить: первому — к Боровску, второму — к Медыни. Он поставил перед ними задачу: «сильно действовать» на правый фланг и тыл неприятеля, не выпускать его из виду и «о всем примечательном давать знать» ему и его сиятельству князю М. И. Голенищеву-Кутузову.

Сам же М. И. Платов с оставшимися при нем казаками А. В. Иловайского и егерями П. С. Кайсарова переправился на левый берег Лужи и взял курс на Городню. В предрассветных сумерках казаки увидели неприятельскую артиллерию, тянувшуюся из Боровска к Малоярославцу. Полковые начальники собрались вместе и, переговорив, решили атаковать противника. Сначала донцы двигались шагом, потом рысью, наконец с гиканьем и свистом высыпали на тракт. Часть из них бросилась на орудия, другие, перескочив через дорогу, налетели на три кавалерийских взвода, стоявших неподвижно на месте. Это был конвой Наполеона, выехавшего на рекогносцировку. О событиях этой ночи М. И. Кутузову рассказал со слов атамана и по личным впечатлениям граф П. И. Апраксин. Официального рапорта Матвей Иванович не написал — не до того было. Но остались мемуары Ж. Раппа и А. Коленкура, сопровождавших императора, а также журнал военных действий русской армии, составленный офицерами штаба.

«…Мы сели на лошадей в половине восьмого, чтобы осмотреть поле, где происходила битва, — вспоминал генерал Жан Рапп. — Император ехал между герцогом Виченцским, принцем Невшательским и мною. Но едва мы покинули лачуги, где провели ночь, как заметили отряд казаков, выехавших из леса направо, впереди нас; ехали они довольно стройными рядами, так что мы приняли их за французскую кавалерию.

Герцог Виченцский первый узнал их:

— Ваше Величество, это казаки.

— Этого не может быть, — ответил Наполеон.

А они с отчаянным криком ринулись на нас. Я схватил за поводья лошадь Наполеона и сам повернул ее.

— Но ведь это же наши.

— Нет, это казаки; торопитесь!

— А ведь и в самом деле, это они, — заметил Бертье.

— Вне всякого сомнения, — добавил Мутон.

Наполеон отдал несколько приказаний и уехал, я же двинулся вперед во главе эскадрона. Нас смяли; моя лошадь получила глубокий удар пики и опрокинулась на меня; варвары эти затоптали нас. По счастью, они заметили в некотором расстоянии артиллерийский парк и бросились к нему. Маршал Бессьер успел прискакать с конными гвардейскими гренадерами: он атаковал казаков и отбил у них фургоны и орудия, которые они увозили».

К этому времени наступил рассвет, французы с ужасом обнаружили, что вся долина Лужи «кишит казаками». Вот что писал герцог Виченцский:

«Если бы казаки, оказавшиеся под самым нашим носом и на один момент окружившие нас, были более решительны и ринулись бы на дорогу, вместо того чтобы с ревом рубить направо и налево… то они захватили бы нас прежде, чем эскадроны успели бы прийти нам на помощь».