Атаман. Охота на отражение - [9]

— Нет, это вы уже несколько преувеличиваете, — сказал Ревякин. — Так вообще можно просто взять и списать эту самую покойницу в архив с пометкой, что смерть произошла от естественных причин. Вот такое удивительное заболевание приключилось с несчастной — смертельное и непонятное. Или как вариант можно свалить все на самоубийство.

Эксперт смутился:

— Я не о том. Просто места такие, что особого рвения в разговорах с милицией не дождешься.

— Понимаю. Но вот, к примеру, этот домик подлежит натуральному потрошению, особенно те квартиры, которые выходят окнами на улицу. Наверное, я сам займусь этим.

Он подошел к телу, осторожно приподнял покров. Убитая лежала на спине, скалясь в небо перекошенным ртом. Ревякин присмотрелся и понял, что у нее откушена нижняя губа. Не то сама постаралась, в муках, не то убийца решил добавить в свой образ действия новый штришок. В остальном зрелище было ничуть не менее отвратительным. Общее впечатление: девчонке устроили нечто сродни визиту в застенки инквизиции. А может, и пострашнее.

Сергей покачал головой, натянул простыню. Почувствовал, как к горлу подкатывает тугой колючий желвак. Вот так всегда — ему было жалко убитых, если это были женщины. Мужчины не вызывали ничего, кроме нормальных служебных ощущений. А вот женщины.

Ревякин представил на месте этой девчонки свою мать. Его передернуло.

Следователь быстро огляделся — еще не хватало, чтобы кто-то видел, как его тут «плющит» на почве собственных расшатанных нервов. Идиотская неделя, если по совести! Да и не только неделя. Все время, в течение которого он тычется, как слепой котенок, в поисках маньяка.

Ревякин подошел к кинологу Саше, вернувшемуся с собакой откуда-то из-за оцепления:

— Ну, а ты что скажешь?

— Ничего утешительного, — пожал плечами невысокий плотненький кинолог. — Песик просто ничего не видит. Наверняка приехал на машине, отодвинул крышку, сбросил труп — и до свидания. Тварь!

— Правду говоришь! Моя бы воля, найди я этого выродка, он бы у меня не дожил до суда. Да что там суд! Он бы и до КПЗ не дотянул.

— Точно. Вообще вот такое зрелище не мешало бы увидеть хоть раз всем этим правозащитникам, помешанным на гуманизме.

— Да ну! Ты что! — отмахнулся капитан Ревякин — Как можно такое говорить? Это же всё — насквозь выдуманное. Знаешь, а ведь у нас, у работников уголовного розыска, заведомо расшатанная психика и искаженная система ценностей. И закомплексованы мы настолько, что нам никакой психоаналитик не поможет! Так что этот труп — просто выдумка. А если и не выдумка, то наше желание воздать за зверство по заслугам — лишь последствие того, что нас в детстве обижали хулиганы. О! Сашка, тебя хулиганы когда-нибудь обижали?

Кинолог пожал плечами:

— Бывало, конечно. Но я и сам их обижал нисколько не меньше.

При взгляде на плотную, монолитную фигуру Сашки сомнений в том, что он способен обидеть, не возникало.

— Ну, значит, это только я полностью бесперспективный. Я ведь не то чтобы сильно мог за себя постоять. Хотя при необходимости.

Они посмеялись еще немного над тем, что такое психика среднестатистического работника уголовного розыска. Правда, смех получался не слишком веселый.

Ревякин подошел к уныло курящему начальнику местной опергруппы.

— Скажи, а вот этот цирк, он давно тут происходит? — следователь указал на многочисленных зевак, выстроивших собственное оцепление помимо милицейского. Блеск жадных до развлечений глаз нисколько не потускнел по случаю рассвета.

— Да практически с того момента, как мы прибыли. А вон те трое — они с самого начала вместе с бомжем паслись.

Глянув в сторону, куда показала рука оперативника, Ревякин увидел неопрятную тетку в овчинной душегрейке, тощего мужика, сложившего руки на причинном месте, будто опасающегося внезапного удара в пах, и жирного подростка неопределенного пола, зевающего с таким увлечением, что ему всерьез угрожал вывих нижней челюсти.

— Погоди-ка, я угадаю! Это та самая тетка, которая так щедро выделила этому бомжу жилье?

— Она самая. Копылова Агата Марковна.

— Нормальное имечко!

— Да все нормально, — сказал оперативник. — Она, можно сказать, потомственная интеллигенция: сама — бывшая учительница, мать — тоже что-то по этой части, отец вообще был доктором наук.

— Ну, это многое объясняет. Надо бы с ней переговорить.

Следователь направился к этой троице. Завидев приближающегося следователя, тетка, думая, что делает это незаметно, толкнула своего мужа локтем в бок. Тот немедленно принял такое положение в пространстве, которое очень напоминало стойку «смирно».

Ревякин представился.

— Копылова Агата Марковна, — сказала тетка.

— Пушкарев Леонид Владленович, — назвался мужик.

Подросток ничего не произнес. И вообще, он посмотрел сквозь Ревякина, будто сквозь стекляшку.

— А это Копылов Миша. Мой сын.

На слова матери подросток отреагировал пренебрежительной гримасой. Следователь подумал, что парнишка наверняка не сахар. Это нормально для детей, воспитанных в семьях педагогов. Черт его знает, почему, но те, кто прекрасно учат и воспитывают чужих отпрысков, не очень часто способны то же самое сделать со своими.

— Скажите, Агата Марковна, вы на самом деле сдаете жилье Ярошеву?