Атаман. Охота на отражение - [12]

— Как мне кажется, такого помощника они должны бояться больше, чем маньяка. Представляю, каким чудовищем он должен быть!

— Дело не только в страхе, — возразил генерал. — Тебе нужен человек, который хорошо знал бы эту среду, ее обитателей, мог бы с ними поговорить в некотором смысле на их языке. Они — люди другого склада ума, они уважают силу. Причем даже не столько ту, которая проявляется внешне, сколько внутреннюю. Перед сильным человеком они откроются.

Ревякин покачал головой с озадаченным видом:

— Вы мне просто ребус какой-то загадываете, товарищ генерал-лейтенант. Я кого-то не знаю, кого вы мне прочите в помощники?

Макаренко ответил:

— Ты много кого не знаешь, Сережа.

— Так о ком речь-то? — с нетерпением в голосе осведомился Ревякин.

— Его фамилия Терпухин. Ну-ка, навскидку, ничего не вспоминаешь?

Ревякин почесал подбородок, задумчиво хмыкнул:

— Что-то всплывает такое, с ним связанное, что-то очень шумное.

— Ну, в общем, ты прав — действительно шумное. Хорошо, не буду с тобой играть в загадки. Юрий Терпухин, в некоторых кругах известный как Атаман. В прошлом году он в одиночку расправился с группой чеченских отморозков. Там было шестеро, сумевших выбраться из Беслана и по пути решивших устроить казнь отставному офицеру федеральных войск. Этот офицер успел позвать Атамана на помощь, но тот опоздал. Так Терпухин догнал чеченцев и устроил такое… Его не стали сажать, потому что пользу он принес нешуточную. Но шума было — не приведи господь!

— И какое отношение Терпухин имеет к Сочи?

— Он сразу после того, как с него слезли федералы, поехал отдохнуть в наши края. И снова вляпался в историю. Долго рассказывать, но в общем и целом он снова «отличился». Видимо, не пошла человеку впрок та история с приятелем. С тех пор кавказцы Сочи, я бы так сказал, неровно дышат к Терпухину.

— Но если он снова что-то натворил, то почему его не посадили?

— На сей раз вообще ничего не доказали. Формально все знали, что Шалмана Руфиева порешил именно он. Реально — никаких улик. Отпустили через три дня после задержания. И попросили свалить в родные палестины и не появляться в Сочи больше никогда.

— Ясно. Значит, вы мне в помощники прочите ненормального отморозка? Это, по правде говоря, меня не особенно радует.

— Никакой он не отморозок, Сережа. Я с ним разговаривал, я его неплохо понял. Нет, он просто человек, который убедил себя: со зверями надо обращаться по-зверски. Когда-нибудь у него это пройдет.

— Или не пройдет, и он останется таким же отмороженным.

— Нет, у этого наверняка пройдет. Он дядька рассудительный, хладнокровный… Нет, его злости надолго не хватит.

— Короче, вы мне предлагаете его найти?

— Предлагаю. Подъехать к нему в станицу, поговорить, передать, что ему дается нечто вроде индульгенции на пребывание в нашем городе. Понимаешь?

— Ну, не знаю, — с сомнением в голосе произнес Ревякин.

— Ты подумай, я же не тороплю.

Следователь кивнул. Хотя большого энтузиазма он не испытывал. Так получилось, что капитан Ревякин не отличался особой склонностью к жестким методам ведения расследования. Только пару раз за свою карьеру он врезал допрашиваемому. Второй раз — случай особый. Перед следователем сидела такая мразь, что его терпение все-таки лопнуло. Ревякин встал, неторопливо обошел стол и коротким жестким ударом в солнечное сплетение вышиб из гаденыша дух, заодно сметя с его тонких губ глумливую усмешечку.

— Я мог бы посмотреть на его дело? Ну, я имею в виду этого… Руфиева.

— Можешь. Зайди в архив, посмотри. Только, я еще раз тебя прошу, не надо делать скоропалительных выводов. Это не такой страшный человек, каким может показаться.

— Я посмотрю, — кивнул Ревякин.

Генерал отпустил Сергея, порекомендовав долго не затягивать с размышлениями — не дай бог, случится еще жертва.

Ревякин отправился в архив немедленно после разговора с генералом. Расписавшись в толстой амбарной книге, он прошел в царство пыльных старомодных стеллажей, ломящихся под весом картонных папок различной толщины. Пахло старой бумагой, пылью, немного сыростью.

Ревякин с трудом отыскал папку с делом Руфиева. Он была совсем тонкой. На лицевой стороне обложки стояла виза о прекращении дела.

Он забрал папку, прошел к кафедре, за которой скучала работница архива — пожилая женщина с лейтенантскими погонами. Ревякин положил перед ней взятое дело.

— Запишите. Нужно взять для ознакомления.

Архивистка безразлично скользнула взглядом по обложке папки, снова взяла амбарную книгу и написала около фамилии Ревякина номер дела.

— Не задерживайте, — тоном лишенным всяческого намека на эмоции пробубнила она.

Следователь молча вышел.

В кабинете он поставил кофе и стал просматривать материалы дела.

По первому впечатлению следователь не мог согласиться с тем, что этого Терпухина не стоит сажать. Фотоснимки убитого Рафиева заставили его содрогнуться. Такое чувство, что этого бедолагу прокрутили на большой скорости в бетономешалке.

Хотя, если говорить по правде, то какой он к чертям собачьим бедолага?! Через него шла торговля наркотой в школах, на дискотеках, в университете. Несколько случаев рэкета, одно недоказанное убийство. Короче, стандартный джентльменский набор. Пожалуй, в городе стало спокойнее без этого типа.