Атаман Метелка - [33]
— А кто же он — Заметайло-то? Как прозваньем? Чей сын? — спросил Бекетов.
— Может, поручик Климов нам даст пояснение? — язвительно произнес губернатор.
— Я, ваше превосходительство, уже рапортом доносил, что имени его настоящего среди черни не слышал, а казаки зовут его батюшкой… Может, лоцман скажет, как схватим его и потащим на дыбу…
— Хватать обождите, попробуем через него и самого атамана словить, — подал мысль губернатор. — Раз они с ним снюхались, значит, Рыбаков и дальше может им сгодиться… А вот что снюхались, подштурман Нестеров доносит доподлинно.
Кречетников нагнулся и стал читать бумагу: «За мореходную работу подарил Заметайлов лоцману халат атласный, четыре армяка, сот до двух мерлушек, бязи двадцать концов, четыре занавески, два синих набойчатых шугая, три кошмы, десять бараньих шкур и четыре волчьих. Кроме того, атаман дал Рыбакову в оправдание записку, что силою его задержал…»
— Ишь ты, еще оправдательные записки дает, — поперхнулся смешком секунд-майор Арбеков.
— А это все оттого, что в нашей губернии уж очень беглым спуск дают, — заметил Бекетов, — кротостью мужичье не взять. Это не Италия-с, где Венеры купидонов на картинах алыми цветочками секут.
Кречетников укоряюще посмотрел на сенатора:
— Никита Афанасьевич, нешто вы не знаете, почему к беглым поблажка? На рыболовных ватагах и соляных промыслах рабочих рук нехватка, а дел невпроворот. Если всех беглецов отсылать обратно, так многим промыслам будет остановка… У тебя-то, Никита Афанасьевич, кто на виноградниках трудится?
Бекетов заерзал в кресле и что-то невнятно пробормотал, задвигав кустистыми бровями.
Кречетников понял, что зашел слишком далеко, как бы к старой обиде сенатора не примешалась новая. Губернатор, стараясь придать голосу как можно больше достоинства, сказал примирительно:
— Чего нам меж собой-то сейчас свару заводить. Если и молвил кому обидное, так к слову. Главное, что нам сделать надлежит, — вывести город из сумнения и страха. А для этого надо знать, каким путем следует шайка Заметайлы. Я прочитал все рапорты и донесения за последние три дня. С Шестовского бугра шхоут и малые лодки, минуя ватагу купца Бодрова, ушли за Синее морцо в море. Третьего дня я распорядился послать для поимки казаков команду в сто двадцать человек под началом двух офицеров на четырех лодках с четырнадцатью пушками. По черням усилены разъезды, всюду разосланы указы с описанием примет атамана и его есаула. А вот вчера получил рапорт, что Заметайло объявился ниже Астрахани, у Ивановского караула. И там напал в камышах на нашу воинскую команду. Разбил солдат без остатка и захватил лодки, оружие, все боевые припасы…
Кречетников тяжело вздохнул, обвел взглядом притихших офицеров и взял со стола новую бумажку:
— Мы не можем медлить. Свыше строжайше предписано: «Без предлогов и околичностей под страхом военного суда и казни, если еще Заметайлов не окончен, то где бы он ни был: на Каспийском море, внутри земли, вблизи или отдаленности, онаго сыскать, схватить или на месте ту ж минуту умертвить». Посему предлагаю в помощь разъездным командам отрядить эскадрон пикинеров с двумя пушками. Секунд-майору Арбекову на особой брандвахте встать у Бузанского устья, дабы не дать злодеям подняться вверх по Волге и отвратить от свободного прохода в степь. Поручику Климову указываю остаться в Астрахани и, так как он знает в лицо многих из воровской компании, следить за каждым шагом лоцмана Рыбакова.
— Да можно ли доверять поручику такое важное дело? Уж на одном деле обжегся… — проворчал Арбеков.
Кто-то тяжко вздохнул. Многие задвигали креслами. Видя, что замечание секунд-майора смутило собрание, Кречетников предложил каждому высказать свое мнение.
Не успел изъясниться обер-комендант, как в залу вошел секретарь губернатора и доложил Кречетникову, что его домогается видеть один проситель по важному делу.
Петр Никитич сурово глянул на секретаря:
— Важнее дела, которым я занят, нет. Проситель обождет. А впрочем, — обратился губернатор к Бекетову, — Никита Афанасьевич, вы-то по старой памяти можете лучше обходиться с просителями. Сделайте одолжение.
Бекетов вышел из залы, и тут его едва не сбил крепкий бородатый мужик, бросившись перед ним на колени.
По крутым, могучим плечам и узкой лысине Никита Афанасьевич признал красноярского купца Бушуева.
Купец ловил руку Бекетова и срывающимся голосом лепетал:
— Ваше превосходительство, не откажите в милости, век не забуду… бога буду молить…
Бекетов брезгливо выдернул руку из потных ладоней купца. Гася озлобленность, спросил:
— Говори толком. В чем докука?
— Мне команду солдатскую, в конвой, до дома добраться… Говорят, Заметайла все дороги перекрыл. А ведь у меня в Красном Яру работные людишки на промысле ой как шатки… Сбегут, да еще и плот с рыбой спалят…
— Вон! С глаз убирайся! — не удержавшись, закричал Бекетов. — О своей шкуре печешься, солдат тебе давай! А помнишь, закупали у тебя солонину для войска? Так ты из-за одной копейки на пуд не хотел поступиться… Торговался три дня… А теперь солдатский конвой нужен!..
Выпроводив Бушуева, Никита Афанасьевич не пошел в зал, откуда доносились тревожные голоса. Разболелась голова. Ноги будто дубовые колоды, с места не сдвинешь. Еле добрался до маленькой тахты в приемной губернатора. Секретарь услужливо налил в хрустальный стакан лафита. Бекетов выпил напиток, но облегчение не приходило. Сенатора бесило то, что Бушуев в основном-то прав — без солдатских команд теперь и шагу не ступишь. И у самого мелькала мысль: оградить имение Началово воинскими разъездами. Да разве на каждое селение напасешься солдат?
