Атака седьмого авианосца - [48]

— Ну как вы? — спросила она, снова приникая к его плечу.

Куросу тем временем уже выбрался с автострады в лихорадочно оживленный деловой центр Токио. Несмотря на то, что бензин был строго лимитирован и машин должно было стать меньше, улицы все равно были запружены бесчисленными автомобилями, за рулем которых сидели, казалось, сплошные лунатики, не замечающие ничего вокруг. Особенно отличались таксисты.

— Да ничего, — ответил Брент, не без усилия двигая челюстью. — Язык болит — прикусил. И скула немного. — Он чуть подался вперед, насколько позволял ремень безопасности. — И по ребрам тоже досталось. Здоров, м-мать… — Он вовремя задержал готовое сорваться ругательство. — Простите, Дэйл, я хотел сказать — здоровый малый. — Она засмеялась, радуясь, что он вышел из своего помрачения. — Я вам не задел тогда? Это у нас фамильная черта — себя не помним, ничего вокруг не видим, словно пелена какая-то перед глазами. Отец был такой же, даже еще похлеще: его за это прозвали «Порох». — В глазах у него вдруг появилась почти детская просьба понимания и одобрения, и Дэйл поняла, как он еще, в сущности, молод.

— Вам не в чем себя винить, Брент, у вас не было выбора.

Просияв, он кивнул и сказал, глядя на нее с восхищением:

— Но и вы тоже лихо сковырнули этого, с ножом! Я еще такого не видал. Здорово! Раз — и нету! Вас что — в ЦРУ научили каратэ?

— Нет, просто я долго прожила в нижнем Манхэттене. — Она послала ему самую ласковую, самую призывную из всего арсенала своих улыбок. — И усвоила закон джунглей: выживает сильнейший.

Брент рассмеялся, но сейчас же нахмурился:

— Они вам этого не забудут.

— Вы про это отребье?

— Да. Имейте в виду, Дэйл: это была не просто хулиганская выходка, а организованная, подготовленная, поставленная акция. Это «Японская Красная Армия».

— Вы уверены?

— Да. Так что скажите спасибо адмиралу, запретившему пускать вас на корабль. Держитесь от «Йонаги» подальше и почаще оглядывайтесь, куда бы ни шли. У них долгая память и длинные руки.

— Я через три дня улетаю.

— Куда?

— В Нью-Йорк. Новое назначение.

— Вот и хорошо. Я очень рад.

Но Дэйл вовсе не считала, что это хорошо, и предпочла бы, чтобы и Брент не радовался ее отъезду, чтобы он умолял ее остаться, чтобы мечтал увидеться с ней и чтобы между ними не было стольких лет разницы. Однако его лицо было неподвижно и непроницаемо, как у каменного Будды.

— Приехали, — сказал Куросу, притирая «Хонду» к бордюру у самого входа в сияющий огнями отель.

— «Стоянка запрещена», — Дэйл показала на знак.

— Кому запрещена, а кому и нет, — старшина вылез из машины и перекинул через плечо ремень винтовки.

Накаяма выбрался следом и стал у переднего крыла, зорко оглядываясь по сторонам. Куросу занял пост у дверей.

— Он что, и наверх с нами пойдет?

— Да. До самых дверей вашего номера.

— Приказ?

— Приказ.

— А отменить его вы не можете?

— Да кто же это может отменить приказ адмирала Фудзиты? — рассмеялся Брент.

Он задрал голову, разглядывая тридцатиэтажное здание отеля: он открылся еще в 1900 году, но теперь был перестроен и стал одним из самых современных в Токио — с плавательным бассейном на девятнадцатом этаже, многочисленными ресторанами и целой галереей магазинов.

— Недурно, — присвистнул он.

— ЦРУ постоянно снимает здесь несколько номеров, — пояснила Дэйл, через огромный холл увлекая лейтенанта и старшину к лифтам — подальше от десятков любопытных глаз, сейчас же уставившихся на необычное трио.

Рядовой Кензо Накаяма, уже успевший ввязаться в перепалку со швейцаром, остался у машины.

Апартаменты Дэйл Макинтайр, находившиеся на тридцатом этаже, произвели на Брента сильное впечатление — мягкие ковры, в которых нога утопала по щиколотку, огромный диван, шелковые и бархатные шторы и окна от пола до потолка, из которых открывалась панорама Большого Токио. Куросу с винтовкой наперевес вошел первым и тщательно обследовал кухню, гостиную, спальню, не оставив своим вниманием даже большой встроенный в стену шкаф и ванную комнату. Под смешки Дэйл и Брента он зашел и в уборную и спустил воду в унитазе, чтобы убедиться, что в сливном бачке не заложена бомба. Потом вышел в коридор, взял винтовку «к ноге» и застыл, провожая внимательным взглядом всех, кто проходил мимо.

Брент присел на диван, куда, сняв и повесив на стул свой жакет, рядом с ним опустилась и Дэйл. Атласная блузка туго облегала ее высокие округлые груди. Она стала осторожно обрабатывать его избитое лицо смоченной в горячей мыльной воде салфеткой.

— Хотите чего-нибудь выпить? — она стерла ему с подбородка последние сгустки запекшейся крови и подсела еще ближе, прижавшись грудью к его бицепсу.

— Скотч тут имеется?

— «Хейг энд Хейг», пятнадцатилетней выдержки.

— Вам бы за стойкой стоять, Дэйл. Пожалуйста, двойной, чистый, с одним кубиком льда.

— Ломтик лимона не желаете, сэр?

— Лимон — в виски?

— Почему бы и нет? Делает вкус более пикантным.

— В Японии лимоны очень дороги.

— Я знаю, — рассмеялась она, — в этом-то и есть вся пикантность.

— Ну что же, давайте. Забуду на один вечер о благоразумии.

Дэйл поднялась и направилась на кухню. Как ни был Брент измочален, как ни ныли у него после драки все» кости, он невольно залюбовался ее широким шагом и плавным повиливанием упругих ягодиц. У него захватило дух. В том, как качались ее бедра, ему почудилась совершенная, какая-то моцартовская гармония: они двигались в строгом соответствии с законами контрапункта. «Произведение искусства», — пробормотал он про себя, чувствуя, как учащенно забилось сердце и покалывающее иголочками тепло поползло вниз. Когда дверь закрылась, лишая его волшебного зрелища, он почти простонал.