Астронавты. Пленники Сумитры - [13]

Они вышли к Куполу. Площадка возле шлюза, обычно людная, серела пустым асфальтом. Стеклянная будка охранника просвечивала насквозь: внутри никого не было. Вмонтированный в стальную раму Купола огромный люк шлюза уходил в высоту метра на четыре, так что любой грузовик или транспортер мог проехать. Тимур в надежде огляделся. Нет, ни одного брошенного в спешке грузовика поблизости не стояло.

Он вздохнул и пошел к остальным. Кира уже возилась с вылинявшей панелью управления возле малого пешеходного люка, ребристого и тяжелого. От входа под Купол расходились три дороги: одна на космодром, другая на комбинат и третья, заброшенная, на пятидесятый километр, к старому поселку и частному космодрому. Дорога шла через мертвый лес, посреди которого чернела выгоревшая пустошь на прежнем, до аварии, месте комбината.

Загорелась лампочка. Загудел мотор, мелкой дрожью пробрало опоры, и люк поехал вверх. Кира отступила.

Из камеры шлюза дохнуло теплым воздухом. Люк поднимался со скрежетом, открывая темную внутренность камеры. Ребристые стальные стены посверкивали солнечными зайчиками на внезапном свету.

Обычно у выхода из Купола стоял охранник в грязно-сером защитном костюме и у всех проверял, надеты ли маски. Он и сейчас стоял, отвернувшись, неподалеку и, оттянув маску, кричал в переговорник. Что-то про комбинат, про генератор. Тимуру послышалось имя дяди Ильи. Он насторожил уши, но охранник оглянулся на них и понизил голос. Но не погнал их, что было странно, а продолжал говорить. Только издалека пальцем показал на маски и сделал знак – надеть.

Все четверо подошли к огромному бетонному разъезду, обычно забитому медленно движущимися грузовиками и транспортерами, а сегодня пустынному. Только невдалеке стоял потрепанный грузовичок, заляпанный по самые окна высохшей грязью. Рыжий парень оглянулся на занятого разговором охранника, подошел к грузовичку, послюнил палец и вывел на переднем крыле: «Эпидемия».

– Не смешно, – сказала Кира.

Тот пожал плечами и сделал шаг назад, рассматривая надпись. Уходящие в низкие облака мертвые трубы комбината еле виднелись за острыми скалами. Между ними змеилась трасса. Раньше по ней круглые сутки ездили набитые народом автобусы, а обратно возвращали грязных, закопченных от рудной пыли людей домой. По нескольку раз в день на трассе завывала санитарная сирена, и кого-нибудь привозили в клинику на другом конце городка. Тетя Эйла тогда становилась злая и говорила как бы про себя: «Когда же кончится эта кочевая жизнь!» Тетя Эйла во всем любила определенность, а Тимуру ничего – он другой жизни и не знал вообще.

Когда они приехали на Сумитру, дядя Илья отвел его на кухню, закрыл за собой дверь и долго с ним говорил. Он ничего не скрывал – хоть и было Тимуру тогда, смешно сказать, шесть лет. Весь разговор уложился в три пункта: в школе говорить, что прилетели с Земли, что Тимур долго лежал в больнице и что ничего не помнит. Это было легко. К тому времени Тимур уже привык к визитам в их дом разных комиссий: детских психологов, полиции, каких-то пожилых дядек в черных костюмах. Эти дядьки в костюмах были улыбчивые и добрые, они приносили Тимуру игры и задушевно беседовали с дядей Ильей и тетей Эйлой за чаем с пирожными. Только глаза у них были острые и оценивающие, как у овчарок. Тимур тогда спросил, откуда они приходили. А дядя Илья перевел разговор на другое, да так и не ответил.

Об отце его тогда почти не спрашивали. А Тимуру хотелось со всеми говорить именно об отце. Неужели все эти люди не понимали, какой он герой? Он спас всех, спас Тимура и погиб сам. И дядя Илья тоже чуть не погиб, но ему повезло. Но почему-то об этом нельзя было никому рассказывать. И Тимур, честно глядя в глаза психологам и полицейским в блестящей форме, говорил, что ничего не помнит.

Он помнил все. Он до сих пор часто просыпался среди ночи, задыхаясь от ужаса. Чуть закроет глаза – и его окружают блестящие аппараты, молчаливые существа в масках. Проснувшись, Тимур на цыпочках выходил на кухню, пил стаканами воду и повторял себе, что это только сон. Нельзя поддаваться воображению.

Если дядя Илья хочет добраться до убийц отца, им надо действовать вместе.

Тимур встряхнулся, отбрасывая воспоминания, и в надежде огляделся. Хоть бы кто-нибудь проехал! Дело за малым: добраться на пятидесятый километр. И как назло – никого…

Тимур подошел к стоящему у обочины грязному грузовичку. Кто-то ведь приехал. Хотя… может, он стоит тут со вчерашнего вечера. Может, его хозяин сгорел вчера в корабле вместе с другими беженцами.

Он закусил губу, соображая. Остальные, похоже, тоже поняли, что попутки сегодня не будет. Кира упрямо стояла, глядя на них. Отказывалась признать поражение. Что ж, это хорошее качество, особенно в девчонке.

Орландо разогнался, в два шага взбежал по стене трансформаторной будки у дороги, перекувыркнулся в воздухе и приземлился, как кошка, на ноги.

– Шею сломаешь, – сказала Кира. Орландо не обратил внимания, выискивая взглядом новое препятствие. Тимур подпрыгнул и уселся на металлическое ограждение.

Возле люка пешеходного шлюза зажглась красная лампочка, и охранник, придерживая переговорник возле уха, трусцой побежал к будке – выпустить выходящих из городка наружу.