Астронавт Джонс. Время для звезд - [128]

Я пытался говорить, ничего при этом не рассказывая. Пока я этим занимался, меня окликнул Пэт. Я попросил его «перезвонить» потом, сейчас я занят. Доктор Деверо следил за моим лицом и неожиданно спросил:

– О чем ты сейчас подумал?

Я объяснил ему, что это не спешно, просто брат хотел со мной поговорить.

– Хм… Том, расскажи мне немного о своем брате. В Цюрихе у меня не было времени познакомиться с ним получше.

И не успел я опомниться, как оказалось, что я наговорил доктору уйму всего про нас с Пэтом. Почему-то рассказывать ему было очень легко. Два раза мне уже казалось, что он заснул, но, как только я замолкал, доктор просыпался, что-нибудь спрашивал, и все начиналось сначала.

В конце концов он сказал:

– Знаешь, Том, идентичные близнецы исключительно интересны для психолога – уж не будем говорить про генетиков, социологов и биохимиков. Вы развиваетесь из одной яйцеклетки настолько одинаковыми, насколько это вообще возможно для биологических структур. А потом вы становитесь двумя разными личностями. Появляются ли эти различия в результате воздействия среды? Или тут действует еще какой-нибудь фактор?

Я немного поразмыслил:

– Вы хотите сказать «душа», доктор?

– Мм… спроси меня в следующую среду. У людей бывают иногда собственные, очень личные взгляды, которые несколько отличаются от их научных, публичных мнений… Это не важно. Важно то, что вы, близнецы-телепаты, – очень интересные объекты. Я сильно подозреваю, что сопутствующие результаты проекта «Лебенсраум» будут, как и обычно, значительно существеннее планируемых результатов.

– Какие результаты, доктор? Простите, я не расслышал.

– Что? Сопутствующие. Когда идешь накопать червей и натыкаешься на золото. В науке происходит сплошь и рядом. Именно поэтому «бесполезная» чистая наука значительно полезнее «прикладной». Но поговорим лучше о тебе. Я не могу помочь тебе справиться с твоими проблемами – ты должен сделать это сам. Но давай попритворяемся немного, что я все-таки могу, надо же чем-то оправдывать деньги, которые мне платят. Так вот, два обстоятельства совершенно очевидны: первое – ты не любишь своего брата.

Я начал было протестовать, но он только отмахнулся.

– Дай мне договорить. Почему ты так уверен, что я не прав? Ответ: потому, что тебе с самого рождения твердили, что ты его любишь. Братья и сестры всегда «любят» друг друга, это основа нашей цивилизации, такая же, как мамин яблочный пирог. И люди обычно верят тому, что им вдалбливают с ранних лет достаточно часто. Пожалуй, очень хорошо, что они верят в эту братскую любовь, ведь у братьев и сестер зачастую гораздо больше поводов и оснований ненавидеть друг друга, чем у кого-либо другого.

– Но я же и вправду люблю Пэта. Просто…

– «Просто» что? – мягко, но настойчиво спросил он, когда я запнулся.

Я не ответил, и он продолжал:

– Просто у тебя есть все основания не любить его. Он изводил тебя, он помыкал тобой, он хватал все, что захочет. Если у него не получалось это напрямую, он использовал вашу мать, чтобы она поработала над отцом и в результате все вышло по его желанию. Он получил даже девушку, с которой ты хотел встречаться сам. Так за что же тебе его любить? Если бы этот парень был посторонним, а не твоим братом-близнецом – любил бы ты его за все это? Или ты бы его ненавидел?

Мне это как-то не очень понравилось.

– Пожалуй, доктор, я не совсем справедлив по отношению к нему. Не думаю, чтобы Пэт понимал, что все выхватывает у меня из-под носа; и я уверен, что родители не собирались заводить любимчиков. Может быть, я просто слишком себя жалею.

– Может быть, и так. Может быть, во всем твоем рассказе нет ни слова правды, а ты органически не способен понять, что справедливо, когда это касается тебя самого. Но самое главное то, как ты сам это воспринимаешь. И ты, конечно же, не любил бы такого человека, разве только он твой брат-близнец, и ты, конечно же, обязан его любить. В тебе борются две силы, и поэтому внутреннее твое беспокойство не прекратится, пока ты не решишь, какая из них ложная, и не изгонишь ее. Ну а это уж твое личное дело.

– Но… да какого черта, доктор, я же точно люблю Пэта!

– Любишь? В таком случае лучше выкинь куда-нибудь свою мысль, что все эти годы он всегда отхватывал лучший кусок, но я сомневаюсь, что ты это сделаешь. Ты привязан к нему, как все мы привязаны к привычным нам вещам: старым туфлям, старым трубкам; даже знакомый нам черт лучше незнакомого. Ты к нему лоялен. Он необходим тебе, и ты ему тоже. Но любить его? Это кажется крайне сомнительным. С другой стороны, если ты хорошенько осознаешь своей головой, что больше не нужно любить его или даже испытывать к нему симпатию, тогда, возможно, он начнет тебе немного нравиться таким, какой он есть. Несомненно, ты станешь к нему терпимее, хотя я очень сомневаюсь, что Пэт когда-нибудь тебе по-настоящему понравится. Он довольно неприятный малый.

– Это неправда! Его всегда все любили.

– Только не я. Мм… Том, я тебя немного обманул. Я совсем не так плохо знаком с твоим братом. По правде говоря, оба вы не слишком симпатичны и очень похожи друг на друга. Ты только не обижайся, я терпеть не могу симпатичных людей, ото всей этой «простоты и приятности» меня просто тошнит. Мне нравятся упрямые, малосимпатичные люди, в которых чувствуется этакая твердая сердцевина заботы о своих интересах, – очень для меня удачно, имея в виду мою профессию. Ты и твой братец примерно в равной степени эгоистичны, только у него этот эгоизм удачнее осуществляется на практике. И кстати. Вот он-то тебя любит.