Ассорти Шерлока Холмса - [46]
— Вы правы, Холмс. Врачи уже используют кларенс для перевозки пациентов, если их можно перевозить только в лежащем положении.
Шерлок Холмс запихнул труп в кларенс, воспользовавшись помощью Лестрейда.
— Я совсем забыл вас спросить. Что с совой, которую я велел разыскать? Откуда сова, тоже не могу сказать.
— А что вы написали в записке, Холмс? — поинтересовался я.
— Я выстроил простейшую логическую цепь. По моему мнению, сову надо искать там, где есть её еда — мыши. А мыши есть в большинстве жилых домов. Точных данных по этому вопросу у меня нет. Но, скорее всего, сова будет искать, где больше мышей. А там, где много мышей, больше вероятность того, что они напугают женщину, и поэтому не останутся незамеченными. Поэтому я велел инспектору опросить женщин.
— Но ведь сову очень легко заметить в доме.
— Совершенно верно. Я не раз говорил: надо отбросить всё невозможное, и оставшееся будет ответом, каким бы невероятным он не казался. Но, по-видимому, всё-таки моя версия оказалась неверной. Голодная сова улетела за едой в ближайший лес.
— Да, мистер Холмс, я и мои помощники не нашли эту птицу.
— В таком случае идите обратно к себе.
Как только Лестрейд вышел, к набиравшему скорость кларенсу кинулся сутулый человек, на чьём носу красовались очки. К нашему удивлению, это был доктор Мортимер. В первый и последний раз мы встречали его в связи с делом, описанным мной в «Собаке Баскервилей», и встреча с ним была приятным сюрпризом.
— Стойте, мистер Холмс! Дайте мне рассмотреть ваш трофей!
К неудовольствию кучера, доктор Мортимер развернул Мориарти и принялся рассматривать его с видом знатока. Когда он завернул рукава и штанины, начав щупать конечности, Холмс не выдержал.
— Что вам надо, сэр? — в этот миг Холмс узнал непрошеного гостя. — Доктор Мортимер, вы ли это?
— Да, я Джеймс Мортимер. Рад, что вы помните меня. Ваш замечательный преступник очень меня заинтересовал. Взгляните на его развитые лобные кости! Вы, конечно, знаете, что они указывают на развитое аналитическое мышление. Если вы дадите мне caedes[66], то его череп сможет не только стать украшением антропологического музея, но и послужить Британскому френологическому обществу.
— Если вам действительно нужны caedes и череп, то берите их.
Кучер хлестнул лошадей, и мы поехали домой. На Бейкер-стрит нас ждал констебль, с фраком Холмса в руках. Мы вошли в гостиную. Гарри Поттер, сидевший в кресле, повернул к нам своё лицо.
— Почему же вы нам не помогли? — спросил Холмс.
— Прошу прощения, но я боялся опять совершить ошибку. И что я мог сделать? Можно было бы применить смертельное заклинание, но оно относиться к тройке запретных. К тому же, когда меня пытались им убить, была зелёная вспышка. Такое же явление озадачило бы горожан.
— Мистер Хардвик, у меня к вам один вопрос, — сказал я, когда исполнитель моей роли вошёл в гостиную. — Откуда вам известно, что я Хэмиш? Это имя ни разу не упоминалось мною.
— Это же элементарно. Ваши читатели долго думали, почему ваша жена называла вас Джеймсом, если вы Джон Х. Ватсон. Единственно верное решение было найдено далеко не сразу.
Когда я взялся за перо, то узнал, что больше не увижу ни Джереми Бретта, ни Эдварда Хардвика. Холмс стоял в дверях гостиной, облачившись в халат мышиного цвета.
— Мистер Поттер по их же просьбе отправил их обратно в 1987 год. И сам он отправился в своё время.
Весь оставшийся вечер до и после обеда я записывал сегодняшние события. Мы легли спать. Удивительные события ещё не закончились.
Утром я рано встал. Мне не хотелось завтракать одному, но Холмс, наверное, ещё спал. Я прислушался. Не было слышно ни малейшего храпа. Утренняя тишина была идеальна, не считая редкого цоканья копыт за окном, в спальне Холмса тоже было тихо.
Я доел две трети яичницы с ветчиной и подкрался к спальне. Снова тихо.
Я вошёл вовнутрь. Холмс лежал на кровати, и, что самое интересное, одетый. На нём были халат мышиного цвета, который он надел после несбывшегося визита Ирен Адлер, и домашние туфли.
Он лежал, не издавая ни звука. Дыхания не было заметно. Я ощупал пульс. Пульса не было совсем. Когда я поднёс к его приоткрытым губам лупу, стекло ничуть не запотело. Я стал тормошить своего верного друга.
В моём мозгу возникли два воспоминания.
Шесть лет назад миссис Хадсон примчалась ко мне в слезах и сообщила, что Холмс умирает. Он лежал в постели, мучимый тропической болезнью кули, не хотел, чтобы я его лечил, бредил об устрицах и полукронах. Но, в конце концов, оказалось, что это всего лишь хитрость, нужная для того, чтобы заманить доктора Смита в дом и арестовать его.
Через пять месяцев я смотрел в пучину Рейхенбахского водопада, где, как я был непоколебимо уверен, Холмс навеки упокоился вместе со своим злейшим врагом. А через три года он объявился в Лондоне под видом букиниста, и оказалось, что Холмс всё это время странствовал по Востоку в ожидании ареста всех сообщников Мориарти.
Но теперь его смерть была несомненной. Сначала у меня подкосились ноги, и я чуть не грохнулся на пол, как в тот раз, когда, наоборот, увидел его живым.
Но то, что произошло дальше, выглядело противоестественно. Совершенно неожиданно мёртвый Холмс подпрыгнул и замахал руками, словно шаман во время камлания. Я отпрянул назад.
