Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга первая: Критический обзор важнейшей литературы вопроса - [163]
Таков — в общем и существенном — ход рассуждений нашего отечественного философа.
Как видим, центральными пунктом рассуждений Соловьева служит эмоция стыда. Все его выводы и положения покоятся на определении происхождения, существа и первичного, по взгляду автора, значения этого чувствования в нравственной области. В частности, и аскетический принцип в этике Соловьева всецело покоится — по своему существу и содержанию — на этом чувствовании. Между тем, чувство «стыда» принадлежит к таким душевным феноменам, которые являются в психологической науке исследованными недостаточно со стороны своего генезиса и отличительных, специфических особенностей. По словам, напр., К. Д. Ушинского, «чувство стыда расследовано едва ли не менее всех прочих элементарных чувств, что главным образом зависит от того, что его смешивает с несколькими сложными чувственными состояниями, а именно с раскаянием, совестью и, наконец, застенчивостью». [2013]
Поэтому, естественно, мы должны остановиться прежде всего на вопросе о том, правильно ли определяет В. С. Соловьев сущность, смысл, значение эмоции стыда.
По мысли Соловьева, в чувстве стыда выражается факт двойственности человеческой природы с непосредственным, интуитивным указанием на равноценность их по существу. Стыд является у него чувствованием специфически обозначающим и определяющим взаимоотношение телесной и духовной природ в человеке. Человек в этом чувстве будто бы отталкивает, как чуждые и враждебные своей высшей идеальной природе, телесные обнаружения и отправления. Едва ли можно согласиться с подобными рассуждениями философа. И прежде всего, нет никаких оснований, — и Соловьев не представил ни одного из них, — в пользу того положения, что стыд — чувствование специфически относящееся в разности двух природ в человеке. Стыд, как нравственное чувствование, связан со всеми без исключения сознательно-свободными, имеющими нравственное значение, душевными состояниями, поступками и вообще поведением человека. Человек стыдится и своего жестокого или несправедливого поступка по отношению к ближним, — лицемерия, обмана, хитрости, гордости, высокомерия, тщеславия, гнева, стыдится иногда также и своих безнравственных отношений к Богу — неверие, индифферентизма и т. п. Из этого факта следует, что стыд вовсе не связан, необходимо и исключительно, с процессами материальными и животными. Сам автор допускает это ограничение, когда утверждает, напр., следующее: прямым предметом борьбы (т. е. в аскетизме) являются не отправления организма, а душевные состояния — сластолюбия, опьянения, сладострастия. Эти греховные аффекты, могущие перейти в страсти и пороки, становятся в ряд других возбуждений, как гнев, зависть, корыстолюбие и т. д. Эти другие страсти злые, а не постыдные только, — по предмету своему (отношение к ближним) подлежат суждению не аскетической нравственности. [2014] «При оценке чужих чувств и действий — злоба, несправедливость, высокомерие, нечестие являются нам более ненавистными и возмутительными, нежели постыдными». [2015] Из этих слов ясно видно, что сам Соловьев признает нарушение альтруистического начала нравственности не только злым, но и постыдным. Равным образом и пренебрежение аскетическим принципом он считает не постыдным только, но вместе и злым делом и состоянием. [2016] Отсюда, чтобы быть последовательным и верным себе, Соловьев может утверждать разве только то положение, что аскетическая нравственность по преимуществу (но уже никак не исключительно или специфически) связана с чувствованием стыда, — более, чем альтруистическая, но и это положение не вполне верно фактически. [2017]
Не выражая собой взаимоотношения двух составных природ человека, как то утверждает однако Соловьев, чувство стыда не содержит в себе ни посредственно, ни непосредственно и указания на относительное превосходство одной природы перед другой. Конечно, тот факт, что человек стыдится и своих дурных поступков и некоторых отправлений своей физической природы, свидетельствует о способности его возвышаться над своими собственными состояниями и функциями, и тем самым утверждает факт самосознания и самообладания личности, но ведь это относится в равной мере и в физическим и к чисто духовным отправлениям природы человека.
Будучи связано, как именно нравственное чувство, вообще с нарушением нравственной нормы, оно собственно по своему происхождению и проявлению имеет ближайшее отношение к
