Аскетизм по православно-христианскому учению. Книга первая: Критический обзор важнейшей литературы вопроса - [135]
Христианский аскетизм есть только социальный аскетизм, общественно организованный аскетизм общего труда, в котором все прежние явления подобного рода нашли более высший, далеко их превзошедший, образец.
Христианское монашество средних веков быстро развивается в творчески образующую и воспитывающую народы культурную силу первого ранга. [1636] В течение почти тысячелетнего периода удерживает оно характер по преимуществу благословенного культурного фактора. [1637] Только к началу нового времени его коснулась порча, [1638] Принципиальное отрешение реформатской церкви от аскетизма является результатом собственно вырождения его. [1639]Главных периодов и эпох истории аскетизма намечается три: 1) дохристианский аскетизм; 2) христианский аскетизм дореформатского времени; 3) новое время. [1640]
Приведенный взгляд Zöckler’a на значение монашества, как благодетельного исторического культурного фактора, по существу справедлив. Что касается взгляда профессора на христианский аскетизм, как аскетизм почти исключительно социальный, то, правда, он имеет за себя достаточные и принципиальные, теоретические основания и многочисленные факты из истории монашества. Однако, взятый в своей исключительности и безусловной категоричности, вывод автора оказывается несколько односторонним и поспешным. История христианского монашества, восточного в особенности, богата фактами уединенного, отрешенного от общества подвижничества, которое в аскетических писаниях провозглашается часто высшей, совершеннейшей формой жизни, а жизнь в обществе, хотя бы и монашеском, с этой точки зрения является уже только низшей, подготовительной к ней ступенью. Необходимо было принять во внимание и по достоинству оценить оба эти указанные направления христианского подвижничества, но для этого требовалось уяснить предварительно принципиальные воззрения христианства на аскетизм, в связи с соприкосновенными с ним вопросами.
Заслуживает внимания взгляд автора на область чудесного в истории аскетизма. Не отрицая возможности и действительности чудес не только в библейское время, но и в эпоху после-библейскую, в истории церкви Христовой, хотя и полагая между первыми и вторыми существенное различие, отрицая их равное достоинство и значение, — автор, однако, придерживается скептического взгляда на чудеса в вульгарно-католическом смысле, на чудеса легенд и культа святых и реликвий. [1641] Он находит почти невыполнимой задачу выделить из легендарных рассказов о плодах «аскетического совершенствования святых» зерно истинного происшествия. [1642]
Что касается скептического отношения всех вообще протестантов к чрезвычайным проявлениям и результатам христианского аскетического делания, то оно совершенно априорно и тенденциозно. Такое отношение совсем не имеет в основе надлежащего опыта и исследования самых фактов, о которых решается произносить столь категорическое и суровое суждение. В данном случае к представителям такого взгляда вполне относится отповедь Иоанна Кассиана, имеющая в виду современных последнему скептиков. «Поселившиеся в дикой пустыне, отделившиеся от общества всех людей и через это достигшие просвещения чувств (египетские пустынники) созерцают то и высказываются о таких вещах, которые неопытным и ненаученым, может быть, покажутся невозможными, вследствие недостаточности их опыта. Если кто захочет произнести истинное мнение о них и пожелает испытать (experiri), может ли все это быть исполнено, совершено, тот пусть поспешит прежде предпринять (осуществление) их намерение (eorum propositum) с таким же усердием и таким же образом жизни, как и те подвижники, — и тогда поймет не только как возможное, но и как весьма близкое то́, что́ прежде казалось выше способности человека». [1643]
Совершенно справедливо, что в сказаниях о чудесных событиях и обстоятельствах жизни восточных аскетов — много невероятных и даже неправдоподобных сведений и неправильных сообщений. Трудно спорить также и против того положения, что отделить в этих сказаниях действительные факты и позднейшие наслоения, реальное и фантастическое — дело очень трудное и едва ли исполнимое. Однако, если в аскетической литературе встречаются сообщения о таких фактах и явлениях, которые проходят красной нитью почти через все сказания и известия об аскетах разных времен, наций, то попытка покончить с ними легко простым голословным отрицанием их, признанием их безусловно и без исключения созданием невежественной или недобросовестной («благочестивый обман») фантазии — верх противо-научной тенденциозности.
Дохристианский аскетизм выступает повсюду только в национально-религиозной изолированности. [1644] Так, «древне-индийская религия произвела удивительное богатство и разнообразие аскетических стремлений и обычаев прежде, чем все другие». [1645] В добуддийское время [1646] почти повсюду у индийцев (за исключением северных) господствовал аскетизм индивидуальный,
