Асфальт - [62]

– Понял! – ответил Стёпа. – Желание больного – закон.

– И Серёге, если сможешь, скажи. Пусть будет один. Хотя бы немного посидим, поговорим. Я прям чувствую, что мне это надо. Ага?

– Договорились.

Больше Миша никому, кроме Сони, звонить не хотел. Но прежде чем её набрать, Миша тихонечко прошёл в гостиную. Там было темно и тихо. Дверь в детскую комнату осталась приоткрыта. Из детской выбивался уютный, тусклый и какой-то кремовый свет. Слышно было, как Аня читает вслух: «А храбрый ёжик фыркнул и побежал прямо навстречу…»

Миша постоял, послушал. Он знал, что старшая Катя тоже там, за дверью, занимается своими более взрослыми делами. Рисует что-нибудь или читает. Миша постоял, послушал, посмотрел на нежный свет из-за двери детской комнаты, вернулся на кухню, прикрыл дверь и набрал Сонин номер.

– Привет! Ты можешь говорить? – приглушённо, но не шёпотом сказал Миша в телефон, когда Соня ответила.

– Привет, Мишенька! – сказала Соня своим отчётливым и всегда каким-то конкретным голосом. – Что с тобой стряслось?

– Со мной? Ничего не стряслось, – ответил Миша. – А почему тебе показалось, что со мной что-то обязательно случилось?

– Да уж показалось, дорогой! Стал бы ты интересоваться тем, что мне там приснилось, а главное, когда приснилось, если бы ничего не стряслось.

– Ну так и что же приснилось?

– Да, ерунда, Миша! Теперь и говорить об этом смешно. Ну что мы с тобой, школьные подружки, что ли, чтобы сны обсуждать? Да и, по-моему, нет ничего скучнее, чем выслушивать, что там кому-то приснилось.

– Сонечка! Милая! Я не припомню, чтобы мы с тобой хоть раз болтали про сны и прочую ерунду. Но ты сама мне сказала, что я тебе снился. И снился как раз в ту самую ночь, когда действительно случилась беда.

– Но беда же случилась не с тобой…

– Соня! Как же с тобой трудно! Ты что, не можешь просто рассказать и всё, – Миша чуть было не заговорил громко, но сдержался, правда, при этом отчаянно жестикулировал.

– Ну правда, чепуха приснилась! – чуть растягивая слова, сказала Соня. – Мне просто сны конкретные вообще редко снятся. Обычно снится какая-то… Но чтоб конкретные и реалистичные сны… Это редко. Да ещё чтобы такой длинный сон, такой утомительный, и к тому же я запомнила всё, что снилось. Вот я и заволновалась. Очень ты меня во сне напугал и утомил, Миша, – пошутила Соня, но Миша пропустил эту шутку мимо ушей. Он молчал и ждал. – Так вот, – продолжила Соня, – ты мне приснился очень реально. Я не понимаю, в каком это было помещении, но всё вокруг… Ну, в том помещении, которое мне снилось, было белое-белое. Мебели никакой. Белый пол, стены, занавески, всё белое, и белый свет из окон. Помещение большое.

А ты там был такой грязный-грязный. Весь! С головы до ног в грязи. Ты был в пальто, брюках… Всё грязное, мокрое. Грязь с тебя течёт ручьями на белый пол. А ты идёшь ко мне… А мне от тебя убегать как-то неудобно. Ты берёшь меня за руку, а я одета чисто-чисто, во что-то светлое. Мне так противно… А ты грязный хочешь меня обнять… И говоришь всё время: «Подожди, подожди», и что-то ещё бормочешь, как пьяный, и снова: «Подожди, подожди!» И так это было утомительно, противно и реально, что я проснулась… Вот и запомнила этот сон. Видишь? Ерунда! А я даже спрашивала одну приятельницу, она сказала, что сон не плохой, а может быть, даже хороший. Мол, грязь во сне – это не страшно, а наоборот.

– Да-а-а! Неприятно… – сказал Миша медленно и задумчиво, – знаешь, даже извиниться захотелось за такое своё поведение. Прости, не ведал, что творил.

– Так что случилось-то? – снова своим конкретным голосом спросила Соня. – Что за беда?

– Знакомая умерла той ночью. Очень близкая знакомая. Практически родной человек. А я ничего не почувствовал тогда, и мне ничего не приснилось. Спал спокойно, а она умерла.

– Ты её любил? – быстро спросила Соня.

– Да… Но не в том смысле! Ей сорок девять лет… было. Так что…

– Это значения не имеет, сколько лет…

– Говорю же, не в том смысле, – жёстко оборвал Соню Миша. – Она была мне ближайшим старшим другом, мудрым помощником, учителем, наконец… Воспитателем, если хочешь… Но прежде всего другом.

– А что случилось? Болела?

– Да нет.

– Убили, автокатастрофа?… Сама?…

– Что значит «сама»? – быстро спросил Миша.

– Ну, самоубийство?

– Почему?…

– Угадала, да?

Миша думал несколько секунд.

– Да, угадала, – тихо сказал он, – она сама это сделала.

– Какой ужас! Прости Миша! Я не хотела…

– А как ты догадалась? – перебил её он.

– Никак. Просто, когда мне говорят, что кто-то молодой умер не от болезни, у меня первое предположение – либо автокатастрофа, либо самоубийство.

– Почему так?

– Да потому, что есть опыт и того и другого. Но ты лучше не спрашивай…

Но Миша, конечно же, тут же стал расспрашивать, сказал, что тоже бывал в авариях и вообще. Но Соня сказала совершенно спокойным голосом, что она побывала в аварии, в которой выжила только она одна. Авария произошла на трассе далеко от города, и она в полном сознании провела много времени одна, зажатая в машине вместе с мёртвыми близкими людьми.

– А за год до этого я себе вены резала. Поэтому и ношу длинный рукав или широкие браслеты надеваю. Такие вот у меня были приключения… Миша, Миша! Ты меня ещё слушаешь? Ты не думай, это давно было. Не бойся, я теперь нормальный и уравновешенный человек.