Асфальт - [51]

– Ничего не случилось! Просто ты не слышишь то, что я тебе говорю и всё! А я говорила, что у Сонечки, кажется, температура. А так ничего не случилось.

– Ну, милая, я просто задумался. Мне этот телевизор… Я просто устал и задумался о своём. Ты же знаешь, что я так отдыхаю. Нечего обижаться из-за ерунды. А когда у неё поднялась температура? Почему опять?…

– Я тебе уже всё подробно рассказала. А ты, значит, так меня слушал. Значит, так тебе это важно… – Аня разворачивалась и шла в детскую комнату.

– Милая! Почему ты так всегда?… – и Миша сердито шёл за ней.

Подобные разговоры случались частенько. Когда же Миша читал или писал кому-то малозначительные письма на компьютере, к нему вообще лучше было не обращаться. Бытовые заботы его раздражали, житейские подробности тоже. Иногда, в минуты сильного раздражения, он мог даже намекнуть Ане, что если она хочет, чтобы дома был порядок и дети были окружены большим вниманием, то Ане нужно бросить работу и заниматься всем этим. Аня на такие намёки сильно обижалась и переживала. Миша потом извинялся, но в глубине всё же думал, что прав.

Летний совместный отдых случался редко. Летом у Миши была самая горячая пора на работе. Поэтому Аня с Катей, а потом и с Соней ездили летом к морю самостоятельно. Миша мог к ним вырваться на два-три дня и возвращался в летнюю Москву. Миша не любил пляжный отдых. А детям тёплое море было необходимо. Миша предпочитал брать отдых поздней осенью или в начале зимы. Дел было поменьше, и усталость накапливалась. Но в это время Аня работала, Катя училась – и вообще, Миша привык отдыхать и путешествовать один. Он не считал, что это правильно. Наоборот, он был уверен, что семейный человек так поступать не должен. Но делал он всё именно так. Миша думал иногда, что, когда у него будет достаточно сил и средств, он купит или построит загородный дом – и сразу всё само собой наладится и пойдёт по-другому.

***

И всё-таки Миша был уверен, что его семейная жизнь – жизнь хорошая, и лучше, чем у многих. Он любил своих дочерей сильно, гордился ими и был убеждён, что сделает для них всё. Миша скучал по ним во время деловых и неделовых своих поездок, звонил домой даже во время рабочего дня и когда был в Москве, чтобы узнать, что дома всё хорошо. Ещё он всегда чувствовал, что виноват перед Аней и детьми тем, что мало бывает дома, тем, что не уделяет им достаточно времени, а главное, внимания.

К Ане Миша очень старался относиться бережно и не сердиться на неё. Он давно понял, что нет ему более преданного и близкого человека на свете. Последние пару лет Миша очень старался не врать Ане даже по мелочам. Он, конечно, не говорил всей правды, скрывал свои мелкие и случайные слабости и интрижки, но не врал. Почти совсем не врал. Да и слабостей и интрижек тоже старался избегать. Он очень опасался разрушить то, что называл семьёй и домом. Он знал про себя, что врать умеет плохо, врать не любит и сильно из-за вранья переживает. Мише последние годы очень нравилось быть хорошим и сильным человеком. Но педантом он тоже становиться не хотел, потому что педантов не любил и не верил таковым.

Миша выработал, не придумал себе и не вычитал в соответствующей литературе, а именно выработал, свод правил, старался этим правилам следовать и гордился, когда удавалось по этим правилам жить. Он находил, что эти правила житейские, простые и хорошие. Он чувствовал, что работать он стал благодаря этим правилам эффективнее, его меньше стали мучить и терзать разные соблазны, он точно стал спокойнее относиться к людям, и мнения людей стали меньше его задевать и ранить. То есть Миша чувствовал, что он на правильном пути по многим направлениям и что то, как он научился жить, – это только начало этого пути. А ещё Миша не сомневался в том, что он занимается полезным и созидательным трудом и что он может точно гордиться своей работой.

И поэтому Миша считал себя вправе иногда давать советы людям, а иногда даже кого-то поучать. И он ещё находил в себе полное право относиться к своим переживаниям и к своему жизненному опыту внимательно и серьёзно и не сомневался, что может иметь творческие планы и желания воплотить какие-то свои мысли, идеи и переживания хотя бы в небольшом рассказе. К тому же Миша знал, что в литературе он разбирается, читает много и понимает прочитанное глубоко и серьёзно.

***

– Я не понимаю, Серёга, как ты можешь читать такую дрянь, да ещё этому радоваться, держать прочитанное в голове, не забывать, да ещё иметь, прости меня, наглость это пересказывать! Ты же читал и хорошие книги. Ты что, не видишь разницы? – говорил однажды Миша Сергею, когда они сидели небольшой компанией в кафе кинотеатра и пили кофе в ожидании фильма.

Миша тогда пришёл с Аней, Сергей с очень странной знакомой, которая жила постоянно то в Нью-Йорке, то в Париже и, как сказал Сергей, являлась очень модным фотографом. Стёпа пришёл один. Фильм был какой-то японский или корейский, на каких-то фестивалях собрал кучу наград, и его нужно было, по словам Сергея, непременно посмотреть, потому что до широкого показа он не дойдёт. Это Сергей всех позвал на просмотр и даже купил всем билеты. Они сидели, ждали начала фильма, и Сергей поделился впечатлением от прочтения модной книжки, которая представляла собой дневник и мнения какого-то бельгийского серийного убийцы. Книга, как было написано в предисловии, была создана в ожидании приговора и во время длительного судебного процесса.