Артуш и Заур - [7]

Хотелось забраться под душ, но времени было мало. Надо еще найти кафе «Гордый грузин», о котором говорил Шота. Оглядевшись в комнате напоследок, он вышел в вестибюль, закрыл номер, по — мальчишечьи сбежал по ступенькам и распахнув железную дверь, бросился в тбилисскую прохладу. Остановился, перевел дух. Выпрямился и уже не спеша стал спускаться к Старому городу. Он так радовался, что вырвался из пыльного, забитого пробками, чадного Баку, где было не продохнуть от «капремонта». Деревья и люди, в пестрых одеждах, завораживали взгляд и наполняли его необычайной легкостью. Он настолько проникся царящим вокруг волшебством, что не заметил, как дошел до улочек старого Тифлиса.

Старый город находится на юго-востоке Тифлиса и является историческим центром города, застроенный традиционной «тбилисской архитектурой», 2-3-этажными каменными домами с открытыми галереями или резными деревянными балкончиками, нависающими над крутыми мощеными кирпичом улочками. К таким домам снаружи пристроены лестницы, а в комнаты можно войти с балкона. Фасады домов, как правило, обвиты виноградной лозой, которая бежит по трещинам и зазубринам в стенах, по оградам и крышам. Эти дома, возникшие в начале XIX века, сохранились в основном в районе Хлебной площади, на ул. Алавердова, Горгасали.

Традиционные грузинские дворики, с причудливыми резными летними верандами, винными погребами и большим дубом в центре, воспеты многими поэтами.

Здесь же на одной из улиц в районе площади Горгасали расположены знаменитые тбилисские бани. Жители города любят отдыхать в банях, в особенности серных.

Заур очень любил этот прекрасный, древний город, растянувшийся тонкой нитью вдоль Куры. Он был готов без устали бродить вокруг старых домов, смотреть на стены, которые, казалось впитали не только прошлое, но и само время, застывшее тут навечно. Балконы из резного дерева — хранители средневекового духа, выглядели еще красивее после реставрации. Развалины храма Нарикала, церкви Анчисхати, Метехи, Сиони, бани царя Ростома, Тбилисская мечеть-джума… Столько мест, куда стоило пойти в этом Старом городе.

Свернув на одну из узких улочек, он спросил у первого попавшегося парня о кафе «Гордый грузин». Как и предсказывал Шота, Зауру удалось с первой попытки выяснить, что если пройти по улице метров пятьдесят и свернуть направо, можно оказаться прямо перед кафе. Поблагодарив парня, он продолжил путь, посматривая на витрины с сувенирами, расположенные по обеим сторонам улицы. Вовремя свернув направо, Заур увидел кафе и вошел внутрь. Ретроспективные фотографии, украшавшие стены пустого заведения, создавали атмосферу веселого Тифлиса 60-х годов. Заур удивился — в отличие от традиционных грузинских кафе, здесь не были вывешены грузинские князья аля Пиросмани, существенно деформированные лица которых свидетельствовали о значительном воздействии спиртного на момент их увековечивания. Причем при виде подобных произведений, закрадывалось подозрение, что вино пили не только натурщики, но и авторы картин. Разглядывая фотографии, Заур подумал, что они не совсем соответствуют названию кафе. Грузины на них были просто веселые. Его размышления были прерваны возникновением девушки с нехарактерной для грузинок большой колыхающейся грудью.

— Мобрдзандит, батоно[3].

— Простите, я не знаю грузинский, — сказал по-русски Заур со смущенным выражением лица. — Это кафе «Гордый грузин»?

— Да.

— Я должен встретиться здесь с другом.

— Пожалуйста, садитесь где хотите, — произнесла девушка, пожав плечами.

Заур выбрал круглый столик на двоих в полутемном уголке кафе. Солнечные лучи, кажется, совсем не проникали на эту улицу Старого города. Меланхолическая атмосфера вызывала все большую апатию у чувствующего нарастающую усталость Заура. Он лениво снял куртку, повесил на вешалке и встретился с вопросительным взглядом официантки.

— Кофе. И пепельницу, пожалуйста.

Девушка с заметным равнодушием произнесла «сейчас» и отошла. Заур посмотрел на часы. Шота должен был появиться с минуты на минуту. Хотелось скинуть обувь, но Заур не был уверен, что носки сохранили свежесть. Закурил, задумался о конференции, которая должна была начаться вечером. Ничего нового и значительного не предвиделось, но он знал, что следует проявлять осторожность. Знал, что все сказанное здесь моментально будет передано в Баку корреспондентками газет «Муасир Мусават» и «Великий Азербайджан». Над КЦМИ сгущались темные тучи. Если и тут он будет говорить лишнее, не обуздает свое миролюбие, то ура-патриоты в Баку поднимут шумиху, станут атаковать Акифа Таги и его организацию километровыми статьями. Заур припомнил Диляру из «Великого Азербайджана» и Севду из «Муасир Мусават». Представив последнюю, невольно улыбнулся: «Господи, что может быть естественнее девственности столь отвратительного, уродливого создания? И зачем ей эта зацикленность на разговорах о сохранении чести? О каком предложении может идти речь там, где нет спроса? Знает ли она сама, насколько уродлива?».

Девушка, передав заказ на кухню, вернулась за стойку и перелистывая глянцевый грузинский журнал, попеременно бросала косые взгляды на странного молодого человека, который развалившись на стуле и пуская дым изо рта и ноздрей одновременно, глупо улыбался глядя в потолок. На пороге кафе появился высокий, длинноволосый Шота. Увидев старого друга, Заур вскочил и подошел к нему большими шагами. Они крепко обнялись. Каждый раз, когда он видел Шоту, казалось, что тот вырос и стал еще выше. Шота, набрав в легкие воздух, закричал: