Артуш и Заур - [43]

Учитель физкультуры Валерий Михайлович прикрикнул на ребят:

— Хватит нести ерунду! На канаты! Вперед!

Заур вполголоса ругает учителя, за то что тот прервал якобы интересный для него разговор, сплевывает сквозь зубы и бежит к канату. Артушу становится сложно дышать. Каждое движение Заура, то, как он ругается, сплевывает сквозь зубы, поднимается по канату, выставляя свою маленькую кругленькую попку, дико его возбуждает.

Когда мальчики переодеваются в раздевалке, Заур внезапно оборачивается и встречается с Артушем глазами, скользит по нему взглядом до самого пупка, а потом еще ниже. На кончике холмика, возвышающегося под белыми трусами крохотное влажное пятнышко. Артуш замечает, куда смотрит Заур, и приходит в волнение. «Неужели?..». Свет надежды затопляет его, он не знает, куда деваться от радости. Он столь счастлив, что не замечает, как поднимается его инструмент, как магма приходит в движение. Он берет себя в руки, быстро оборачивается к стене и натягивает брюки. Искорки страсти приводят его тело в трепет. Он бросает взгляд через зеркало. Да, Заур все еще смотрит на него. В его по-детски чистом взгляде читается странный интерес. В раздевалке около двадцати учеников, но ни один из них не чувствует безмолвного диалога между ними, общения глаз и шепота сердец.

В тот день они оба поняли, что принадлежат друг другу.

* * *

День, когда свершилось признание, не заставил себя долго ждать. Неделю спустя они раскрыли друг другу сердца. В школьном дворе Заур прислонился к стене одноэтажной постройки, где проводились уроки труда. Он стоял, опустив голову, и не мог взглянуть в глаза Артуша. То, что он слышал, было ему по сердцу, но найти в себе смелости открыть рот не мог. А Артуш все говорил и говорил, смотрел Зауру в лицо, ждал от него реакции, хоть какого-то ответа.

«Люблю тебя» — после этих волшебных слов Артуша щеки Заура зарделись. Он поднял голову и посмотрел на Артуша, который от волнения говорил не переставая. Он уже не слышал его бессвязные слова, лишь только смотрел на свою первую любовь.

Наконец Артуш смолк. От мороза его щеки заалели, дрожали губы. Он ждал ответа, а Заур продолжал молчать и смотреть ему прямо в глаза. Ему захотелось дать Зауру пощечину, привести его в себя, разговорить.

«Ну почему ты молчишь?» — подумал он мучительно. «Скажи хоть слово!».

Ответ прозвучал так же звонко и чисто, как звон хрусталя:

— Я тебя тоже…

Спустя два дня они познали друг друга дома у Артуша, укрепили робкие ростки любви языком своих тел.

«Экран»[22] в Бузовнах[23] стал первым и последним пионерским лагерем, где они были вместе. По земле бегали жуки, запах теплой летней ночи щекотал им ноздри, море сливалось с землей. Ребята, собравшиеся вокруг костра, отгоняли писклявых комаров и хором пели популярную пионерскую песню «Взвейтесь кострами, синие ночи, мы пионеры, дети рабочих» под аккомпанемент гитары Олега из старшей группы. Эта посвященная детям рабочих песня, великая, как сама империя, разносилась по всему Апшерону. А для Артуша с Зауром эта песня повествовала о любви, влекла их в объятья друг друга.

Апшеронский вечер наполнялся любовью и сексуальным томлением. Никто не замечал и если даже замечал, то не задумывался, почему эти мальчики, так часто ищут уединения. Они нашли для себя укромное местечко за низкими скалами между берегом и проселочной дорогой.

Раскаты песни заглушали страстные стоны двух подростков, защищая таинство их любви.

В стране сказок наступала звездная ночь.

* * *

Весь день в классе прошел среди грез, он только и делал, что смотрел пустыми глазами на льющийся за окном дождь. Вернулся домой, ни с кем не обмолвился словом, ничего не поел, не попил, и под горестными взглядами привыкших к его состоянию родителей прошел в свою комнату и запер дверь. Повалился на кровать, не включая света. Уставился на Девичью башню, будто бы потихоньку тающую под яростным ливнем, и расплакался.

Артуш тоже не мог уснуть в Ереване. Они временно обосновались с семьей в общежитии машиностроительного завода, и он прижимал ладонью рот, чтобы соседи не услышали всхлипов. Он не мог забыть дорогого человека. Не мог забыть их любовные утехи, его глаза, смех, тепло рук. Его скорбь росла день ото дня, как разгорающееся пламя. Он не мог простить себе, что даже не попрощался с Зауром. Сожалел, что не послушался отца и напоследок не поговорил с ним по телефону, не услышал его голоса. Только теперь он понимал — гордости нет места в любви.

«Заур, ты должен знать, что я спрятал нашу любовь в своем сердце. Всю жизнь я буду думать лишь о тебе. Каждый день без тебя, без твоего голоса станет для меня адской мукой. Мое сердце разбито. И среди этих развалин нет места ничему, и никому кроме тебя…».

3

…Длинный, длинный поезд. Дома, постройки, еле уловимые из окна. В тамбуре на стенах следы мочи. Артуш с Зауром сидят друг против друга в двухместном СВ, пьют подаренное Шотой вино, слушают стук колес разрывающего тьму поезда, и время от времени нарушают тишину краткими репликами.

Беседы, которые ведутся в дороге, в особенности в поезде, бывают более теплыми, доверительными и искренними. Причина, наверно, в том, что люди в дороге находятся вне пределов времени и пространства, переходят в иную субстанцию теории относительности. В учебниках математики не пишется, чем занимается субъект, движущийся из точки А в точку Б. Значит, это не имеет никакого смысла. Аналогично — для любовников, движущихся из Тифлиса в Поти, не имело особого значения, куда ехать. Лишь бы быть рядом и довести до максимума эти минуты блаженства. Им нравилось путешествовать. Это желание, кроме потребности остаться наедине и иметь комфортные условия для занятий любовью, было вызвано также жаждой обрести утраченное время и убежать от себя.