Артур Шопенгауэр - Философ германского эллинизма - [19]

Вместо этого он соединил эти две проблемы вместе: с одной стороны, усматривая в процессе восприятия некое подобие понимания, с другой - он был убежден, что подлинное основание понятийного мышления лежит в сфере, доступной чувствам, запутывая, таким образом, отношения последних с мышлением и речью. В итоге непонятно, что он подразумевает под "категориями": либо он рассматривает их как условие непосредственного восприятия, или же просто "как функцию абстрактного мышления" (том II). В какой-то мере из-за этой неопределенности, а кроме того, он еще и не смог глубоко проанализировать понимание, в отличие от чувственного восприятия, из-за всего этого Кант позволил себе пересечь черту, которую сам определил как строгую границу, сделав утверждения, которые не имеют под собой основания, если строго следовать его собственному учению.

67

Я не ставлю целью обсуждать здесь возражения Шопенгауэра Канту, равно как и оценивать его объяснения неудачной попытки Канта понять те трудности, с которыми он столкнулся в доктрине поитепа (то есть в своей доктрине "вещь в себе"). По мере того как Кант очень часто в своих работах проводит нечто вроде псевдопсихологического исследования познавательных процессов, начинаешь отдавать должное некоторым замечаниям Шопенгауэра, особенно тем, которые касаются "чудовищного механизма", которым пользуется Кант для объяснения самых сложных мыслительных процессов - громоздкой машины "двенадцати категорий, трансцендентального синтеза воображения... схематизма чистых понятий мышления и т. д. и т. п.", которые, согласно Шопенгауэру, скорее запутывали те проблемы, которые Кант хотел прояснить.

Не вдаваясь в глубокие рассуждения, тем не менее, проблемы, которые Шопенгауэр поднимает в этой связи, проливают свет на важнейшие составляющие его собственной философии. О чем же идет речь?

Несмотря на возражения, выдвигаемые Шопенгауэром против самого способа введения Кантом понятия "вещь в себе", а также дальнейших его рассуждений на этот счет, он вовсе не утверждает, что само это понятие не оправдано или ведет лишь к заблуждениям. Напротив, он настаивал, что это весьма ценная догадка. Кант заблуждался, когда основывал свое учение на неверном применении своих собственных категорий, в частности, таких, как субстанция

68

и причинность. Однако, отметив ошибки, помешавшие Канту прояснить суть вопроса, сам он не был готов следовать другим путем, который смог бы привести его к нужному решению. Ему следовало бы начать с отказа от попыток описать или объяснить физический мир с помощью сверхчувственных понятий, а также рассматривать как недоразумение веру в то, что, кроме языка актуального или возможного чувственного опыта, существует другой способ рассуждать о "внешнем мире", тем более, открыть в нем что-то новое. К Кантовой "вещи в себе" он мог бы отнестись, как относятся современные "феноменолисты" к такого рода идеям: говорить о физической реальности значит только рассуждать тем или иным способом о наших чувственных данных.

Поэтому любые вопросы об "истинной" сущности мира или его природе, если они не подразумевают анализа чувственных данных при определенных условиях, являются беспочвенной спекуляцией. То, что мы видим, к чему прикасаемся и т. д., не есть покров, за которым скрываются некоторым таинственным образом запредельные сущности, сами по себе невидимые и непостижимые; сделать подобное предположение - то же, что решиться на бесполезное и бездоказательное удвоение миров.

Шопенгауэр, вне всякого сомнения, не признавал такого рода возражения убедительными, что следует из многочисленных фрагментов его сочинений, в которых он обсуждает путаницу в основополагающих идеях различных философских толкований внешнего мира. Так, например, он утверждает, что эпистемологические теории, которые стремятся доказать, что все, что мы познаем чувственно, необходимо отличать от истинных вещей, а последние недоступны наблюдению и опыту и являются лишь скрытыми причинами наших "чувственных идеи" и, таким образом, созерцающий субъект может познать лишь эффект, то есть как предмет "воздействует" на него, а не сам предмет, являются ошибочными.

69

Некоторые аргументы, приводимые им против подобного рода учений, сильно напоминают возражения Беркли против локковской теории восприятия. В частности, он уверен, что, если бы мы попытались представить себе мир "реальных тел", существующий независимо от нашего или чьего-либо восприятия, нам это не удалось бы сделать, так как все, чего мы сможем достичь с помощью воображения, - это оказаться в роли наблюдателя, созерцающего определенный предмет, а это - "как раз то, чего мы пытались избежать" (том II). Кроме того, как и Беркли, Шопенгауэр всячески настаивает на том, что теории "здравого смысла" (как большинство их последователей понимают его), которые утверждают, что в действительности мы никогда не видим и не осязаем сами предметы, а лишь ощущаем их воздействие на наш разум, абсолютно парадоксальны - "требование существования объекта вне идеи [воспринимающего] субъекта, а кроме того, некая сущность действительной вещи, отличная от ее действия, лишена смысла и является противоречием" (том I).