Артур - [62]
Сражение закончилось. Я остановился перевести дух и смотрел, как варвары волной выплескиваются через Глейн на дальние холмы. Часть кимброгов продолжала преследование, топча бегущих, но враги уходили десятками, о чем я жалел. Однако сил для погони уже не было.
Товарищи во мне не нуждались, поэтому я вновь принялся искать Артура. Дождь перестал так же внезапно, как и начался. Туман рассеялся, и передо мной предстал Артур.
Он был пешком — лошадь под ним убили в самом начале боя. Медведь Британии увидел меня и приветственно вскинул обагренный кровью меч.
— Здрав будь, Бедуир! — крикнул он и резко опустился на камень.
Я хотел ответить так же, но рука отказалась поднять меч. Я сполз с седла и привалился к коню.
— Славу Богу, — сказал я, утирая пот тыльной стороной рукавицы. — Я думал, тебя убили. Не подоспей Кай вовремя, мы пошли бы на корм воронам.
Артур оперся на меч, глотая ртом воздух.
— Да, зато теперь придется делиться добычей.
— Делиться! Пусть забирает всю! Умирать буду — не забуду, как он пригнал коней!
Тут появился Мирддин.
— Вот и вы, — он внимательно оглядел нас и, удостоверившись, что мы живы-здоровы, соскочил с лошади на землю. — Как вам туман?
— Отличный туман, — объявил Артур. — Прости, мне, наверное, следовало выразить больше чувств.
Он попытался встать, но не смог, снова опустился на камень и уперся локтями в колени.
Я тряхнул головой, глядя на Мирддина и не веря, что можно быть таким бессердечным.
— Ты знаешь, что нас чуть было не перебили? Еще немного, и проклятые пикты перестреляли бы все воинство Британии.
— Вот почему я и подумал о лошадях, — спокойно объяснил Мирддин. — Пикты верят, что в лошадей вселяются духи умерших, поэтому боятся их убивать.
— Послушай, наши товарищи лежат мертвыми, а ты болтаешь про туман и лошадей!
Мирддин повернулся ко мне.
— Оглядись, Бедуир Отважный. Мы не потеряли ни одного человека.
Ярость вскипела во мне.
— Ты что, рехнулся?
— Только погляди. — Мирддин обвел рукой поле боя.
Я перевел взгляд на убитых… и, о диво! Хвала Господу и Спасителю Иисусу Христу!
Мирддин не лгал.
Это было чудо!
На землю спустились сумерки. При свете факелов мы снимали с мертвецов золото, серебро и еще одно сокровище, в ценности которого сумели убедиться: англские боевые кольчуги.
Англы научились делать неведомые прежде доспехи. Рубаха, сплетенная из тысяч мелких стальных колец, защищала от удара, но не стесняла движений. Такие кольчуги у англов ценятся очень высоко, их носят лишь короли и знать.
Я шел по полю боя, переворачивая мертвых и осматривая их одежду. Иногда монеты или драгоценные камни оказывались у варваров во рту, и, чтобы достать их, приходилось ломать челюсти; или в кожаных мешочках, которые надо было вырывать из застывших рук. Мертвым все равно, напоминал я себе, срезая кольцо с распухшего пальца или сдирая кольчугу с окостеневшей спины.
Обирать трупы — дело подлое, но неизбежное. Нам до зарезу была нужна военная добыча и стальные кольчуги. Добыча — чтобы кормить и одевать дружину, а также для таких, как Идрис и Маглос. Кольчуги — для защиты от стрел и мечей.
Вернулись кимброги, которые преследовали врагов. Пеллеас и Меуриг приветствовали нас сообщением, что варвары снова объединились и уходят на север.
— Что делать с мертвыми? — спросил Маглос. — Этак мы утомимся копать могилы для всех.
В дрожащем свете факела Артур поднял глаза к небу. Облака разошлись, на востоке вставала полная луна.
— Скоро будет светло, — сказал он. — Если копать неглубоко, мы не очень сильно устанем.
Бедегран засопел, кроткий Маглос вздохнул, Идрис фыркнул. В кои-то веки я был с ними согласен.
— Может, ты в силах трудиться день и ночь, как Виланд-кузнец, а мы весь день сражались, завтра будем преследовать врага. Мы падаем от голода. Нам нужны пища и отдых.
Артуру не хотелось бросать мертвецов не погребенными, даже вражеских мертвецов. Но поделать ничего было нельзя.
— Оставь, Медведь, — сказал я, — в этом нет бесчестья.
Артур по-прежнему колебался. Мирддин вышел вперед и положил руку ему на плечо.
— Они правы, — сказал Эмрис. — Идем, оставим их Богу и Его слугам. Вышли кимброгов вперед, пусть ставят лагерь, чтобы к нашему приходу все было готово.
Артур сдался.
— Я последую твоему совету, — сказал он. — Отдай приказ, Меуриг.
И, повернувшись, пошел во тьму.
Когда мы прибыли в лагерь, чуть выше по течению реки, было совсем поздно, однако нас ждала горячая пища и сухое место, где можно было прилечь. В ту ночь мы спали сном Брана Благословенного, а утром двинулись на север вдогонку врагу.
Край этот мне хорошо известен, потому что граничит с Регедом, землею моих отцов. Теперь, когда с нами соединились Кай и кимброги, у нас хватало коней на четыреста воинов, и мы передвигались куда быстрее. Путь наш лежал вдоль Иревина, обратно в залив. Там нас ждали король Лот и Гвальхавад, которые подоспели как раз вовремя, чтобы увидеть отступающих к северу англов. Отец и сын остались стеречь корабли, чтобы англы, отступая, не сожгли их и не захватили.
— На ладьи они даже не взглянули, — сказал Лот, встречая нас на берегу, — но быстро направились к северу.
— Так мы и подумали, — заметил Кай, — однако из-за темноты не могли быть уверены.
«Талиесин» — первая книга саги «Пендрагон» английского писателя Стивена Лохеда. В основу цикла легли кельтские легенды, тонко вплетенные автором в реальные исторические события. С 90-х годов С. Лохед считается признанным мастером жанра фэнтези. Нельзя отрицать влияния на его творчество К. Льюиса и Р. Толкиена, но писателю все же удалось найти свой самобытный путь в литературе.
«Мерлин» — вторая книга саги «Пендрагон» английского писателя Стивена Лохеда. Главный герой книги — легендарный мудрец и пророк Мерлин. В основу цикла легли кельтские легенды, тонко вплетенные автором в реальные исторические события. С 90-х годов С. Лохед считается признанным мастером жанра фэнтези. Нельзя отрицать влияния на его творчество К. Льюиса и Р. Толкиена, но писателю все же удалось найти свой самобытный путь в литературе.
Об одном из самых известных людей российской истории, фаворите императрицы Елизаветы Петровны, графе Алексее Григорьевиче Разумовском (1709–1771) рассказывает роман современного писателя А. Савеличева.
В конце июля – начале августа 1941 года в районе украинского города Умань были окружены и почти полностью уничтожены 6-я и 12-я армии Южного фронта. Уманский «котел» стал одним из крупнейших поражений Красной Армии. В «котле» «сгорело» 6 советских корпусов и 17 дивизий, безвозвратные потери составили 18,5 тысяч человек, а более 100 тысяч красноармейцев попали в плен. Многие из них затем погибнут в глиняном карьере, лагере военнопленных, известном как «Уманская яма». В плену помимо двух командующих армиями – генерал-лейтенанта Музыченко и генерал-майора Понеделина (после войны расстрелянного по приговору Военной коллегии Верховного Суда) – оказались четыре командира корпусов и одиннадцать командиров дивизий.
Эта книга является 2-й частью романа "Нити судеб человеческих". В ней описываются события, охватывающие годы с конца сороковых до конца шестидесятых. За это время в стране произошли большие изменения, но надежды людей на достойное существование не осуществились в должной степени. Необычные повороты в судьбах героев романа, побеждающих силой дружбы и любви смерть и неволю, переплетаются с загадочными мистическими явлениями.
Во второй книге дилогии «Рельсы жизни моей» Виталий Hиколаевич Фёдоров продолжает рассказывать нам историю своей жизни, начиная с 1969 года. Когда-то он был босоногим мальчишкой, который рос в глухом удмуртском селе. А теперь, пройдя суровую школу возмужания, стал главой семьи, любящим супругом и отцом, несущим на своих плечах ответственность за близких людей.Железная дорога, ставшая неотъемлемой частью его жизни, преподнесёт ещё немало плохих и хороших сюрпризов, не раз заставит огорчаться, удивляться или веселиться.
Герой этой книги — Вильям Шекспир, увиденный глазами его жены, женщины простой, строптивой, но так и не укрощенной, щедро наделенной природным умом, здравым смыслом и чувством юмора. Перед нами как бы ее дневник, в котором прославленный поэт и драматург теряет величие, но обретает новые, совершенно неожиданные черты. Елизаветинская Англия, любимая эпоха Роберта Ная, известного поэта и автора исторических романов, предстает в этом оригинальном произведении с удивительной яркостью и живостью.
В книге впервые публикуется центральное произведение художника и поэта Павла Яковлевича Зальцмана (1912–1985) – незаконченный роман «Щенки», дающий поразительную по своей силе и убедительности панораму эпохи Гражданской войны и совмещающий в себе черты литературной фантасмагории, мистики, авангардного эксперимента и реалистической экспрессии. Рассказы 1940–50-х гг. и повесть «Memento» позволяют взглянуть на творчество Зальцмана под другим углом и понять, почему открытие этого автора «заставляет в известной мере перестраивать всю историю русской литературы XX века» (В.