Артур - [24]

И все же я заблудился трижды. Вздохнув, я вновь побрел к дому, стараясь держаться спиной к озеру, не обращая внимания на тропку и полагаясь лишь на собственное ускользающее чувство направления.

Шел я дольше, чем ожидал, и уже готов был повернуть назад, когда увидел его. Прямо впереди, поблескивая в лунном свете, стоял дом: в дверях слабо желтел свет очага. Через кровлю, словно болотные испарения, медленно сочился серебристый дымок.

Я пошел на свет и у дверей снова услышал пение: нежное, ласкающее слух; тем не менее меня передернуло. В нем, как ни в чем другом, сквозила тоска холодного осеннего ветра, завывающего в голых ветвях ив.

Я помедлил на пороге и прислушался, но последние звуки растаяли в тишине, и песнь смолкла.

— Лошади… — начал я и застыл.

Мерлин лежал на полу у очага, головой на коленях Ниневы. Она держала в руке его кинжал. Когда я вошел, она повернулась ко мне, и — точно не уверен — в дрожащем свете мне показалось, что черты ее искажены невыразимой злобой. Мне почудилось, что копье вошло мне в живот и повернулось во внутренностях.

Нинева улыбнулась и, приложив длинный палец к губам, шепнула:

— Твой хозяин уснул. — Она разгладила ему волосы и наклонилась, чтобы поцеловать его.

Ярость вспыхнула во мне, как молния.

— Нет! Не смей… — Я метнулся к ним, но она предостерегающе выставила ладонь.

— Шш! Ты его разбудишь! — Потом тише: — Я пела, и он уснул… он так устал.

Гнев улегся так же быстро, как и возник. Я стоял, глядя на них и чувствуя себя дураком.

— Простите, — шепнул я, — мне подумалось…

Нинева улыбнулась.

— Ни слова больше. Я поняла. — Она повернулась и, словно забыв обо мне, вновь стала гладить Мерлина по голове, потом нагнулась, целомудренно поцеловала его в лоб и вложила кинжал в ножны. Что-то шепнув ему на ухо, она заботливо переложила его голову на пол.

Затем девушка поднялась, с улыбкой подошла и положила мне руки на грудь.

— Прости, — шепнула она. (Лица наши были совсем близко. Ее дыхание благоухало яблоневым цветом.) — Он спал так мирно, я не могла устоять…

Губы ее разошлись, глаза закрылись. Она припала к моим устам, и я ощутил сладкое тепло ее губ. Она отыскала мою руку и положила ее себе на грудь. В этот миг я желал ее, как ни одну женщину в мире.

Нинева приникла ко мне всем телом. Руки мои ощущали ее тепло, плоть томилась по ее плоти.

В следующий миг я увидел, что она стоит у огня и плащ скользит на пол.

Тело ее было безупречно, свет и тень от очага являли его округлую соразмерность. Она повернулась, поддерживая груди ладонями, и медленно пошла ко мне, словно предлагая свое спелое тело.

Я протянул к ней руки.

В голове моей возник образ совокупляющейся пары: руки и ноги сплетены, тела напряглись — и мне почудилось, что происходит нечто чудовищное. Я увидел, что женщина в моем видении — на самом деле смердящий труп…

Все вожделение угасло, сменившись невыразимым отвращением. Я с гадливостью отвернулся.

— Пеллеас… — Ее горячее дыхание касалось моей шеи, голос был стоном любви. — Возьми меня, Пеллеас, я хочу быть твоей.

— Нет! — безотчетно вырвалось у меня. — Нет!

Она обвила меня руками за талию.

— Люби меня, Пеллеас, я хочу тебя.

— Оставь меня! — снова вскричал я, повернулся и занес руку.

На прекрасном лице Ниневы читалось торжество.

— Ну давай же! — сказала она. — Ударь меня!

Усилием воли я опустил руку. Желание ударить не проходило, но я его пересилил.

— Нет.

Нинева поняла, что чары ее напрасны, но не могла сдержаться.

— Ненавижу слабость, — прошипела она. — Покажи, что ты силен.

Она шагнула ко мне, поглаживая бедра.

— Убирайся прочь, распутница! — с трудом выговорил я. — Именем Иисуса, не подходи!

Нинева остановилась, презрительно кривя губы.

— Ты еще пожалеешь об этом, Пеллеас ап Белин! — прохрипела она, словно ее ударили под дых. Потом развернулась, подхватила одежду и выбежала из дома.

Едва она исчезла, на меня навалилась неодолимая усталость. Комната потемнела, все зыбилось, как отражение в воде. Я чувствовал себя пьяным, хотя даже не прикоснулся к вину. На подгибающихся ногах я еле добрел до лежанки и рухнул на солому…

Разбудил меня бьющий в глаза солнечный свет и конское ржание. Я встал и увидел, что лежу на траве у озера. Стреноженный конь щипал травку неподалеку. Мерлина нигде не было видно.

И тут все воспоминания прошедшей ночи вернулись разом. Я вскочил на ноги. В голове гудело, шею свело, руки и ноги ломило — но и только. Я побежал по тропе к дому.

Дома не было!

Я бегал так, что даже запыхался, но дом как под землю ушел. И с ним Мерлин.

Я понял, что случилось, но поздно. Поздно! Я корил себя за слепоту, за легкость, с которой поддался на чары.

И тут я вспомнил угрозу, которую выкрикнула в ярости Нинева: "Ты еще пожалеешь об этом, Пеллеас ап Белин…"

Она назвала меня по имени! Волна холодного страха пронизала все тело. Желчь прихлынула к горлу, и меня вывернуло.

Моргана!

ГЛАВА 8

Самый воздух был напоен страхом. Что если Моргана вернётся за добычей?

Господи Иисусе, помоги! Где Мерлин?

Я побежал. Я искал наугад. Спотыкался, падал, вскакивал и бежал дальше, пытаясь отыскать дом, но не мог найти ни его, ни Мерлина. Я звал его по имени, но ответа не было… Не было…