Артур - [22]

Я взял его за локоть, чтобы успокоить. Он медленно открыл глаза, их ясный золотистый блеск был замутнен скорбью.

— Моргана! — выговорил он сдавленным от горя голосом. — Это ее рук дело…

Он повернулся и торопливо пошел к лошадям. Я задержался еще на мгновение, глядя в прозрачную воду. Озеро, холодное, глубокое и темное, хранило свою тайну. Однако, когда я уже повернулся, чтобы идти прочь, взгляд мой задержало что-то блестящее. Под ногами на гальке лежала маленькая серебряная пряжка.

Я поднял ее и поднес к глазам. Простой диск в форме раковины с отверстием, в которое продевают ткань, и длинная серебряная булавка, чтоб пристегнуть к одежде. Рисунок сплющен — видимо, на нее наступили.

Повертев пряжку, я заметил, что на булавке остался кусок голубой материи. Мне подумалось, что ее сорвали с одежды силой — сорвали с обладателя и бросили под ноги. Я снова посмотрел на безмятежную гладь озера и следы множества ног на берегу. Холодный страх пронизал меня насквозь.

Я сунул пряжку под пояс, догнал Мерлина, залез в седло и повернул лошадь к дороге, стремясь поскорее оставить это скорбное место.

Мы, не медля, тронулись в путь и в молчании ехали темной чащей. Каждый конский шаг отзывался в голове ужасом при воспоминании о покинутом селенье. Что за преступление там свершилось?

Я ехал первым, и Броселианд казался мне еще более чужим и страшным, чем на пути сюда. Никто из нас не проронил ни слова; Мерлин думал о своем, и я, обернувшись через плечо, увидел, что он кутается в плащ, хотя день выдался теплый.

Мы остановились на ночлег у чистого круглого озерца. Вода окаймляла солнечную поляну, дальше темною стеною стоял лес. С ним соседствовал молодой березняк, а на самом берегу росли несколько кустов бузины и молодые ивы.

Я напоил коней, расседлал их и стреножил, оставив веревку подлиннее, чтобы они свободно паслись между деревьями. Покончив с этим, я занялся лагерем. Мерлин сидел поодаль и рассеянно глядел на меня, погруженный в свои мысли.

Уже смеркалось, когда я пошел к упавшей березе наломать сучьев для костра. Вскоре получилась большая охапка хвороста, и я, подхватив ее, направился назад к озеру. На полпути между березой и водой меня остановил звук…

"Что Это?" — гадал я, прислушиваясь.

Певучий шелест ветра в траве и голых ветвях? Я пошел дальше. Однако чем ближе к озеру, тем звук становился громче.

Я увидел ее в то же мгновение, что и она меня. Златовласая дева во всем зеленом — платье, накидке и шали — с кожаным ведерком в руке. Она была прекрасно сложена, с большими и темными, словно гагат, глазами. Судя по веснушкам на лице, ей частенько приходилось работать на солнце. При виде меня она вскрикнула и зажала ладошкой рот.

— Прошу, госпожа, успокойся, — произнес я, — тебе нечего страшиться.

Она отняла руку от лица, но продолжала держать ведро так, словно сейчас бросит его в меня.

— Кто ты? — голос у нее был грудной, тягучий.

— Путник, — отвечал я, — слуга знатного человека, который ждет меня возле озера.

Я указал на ивы впереди.

Она взглянула на ведро в своей руке, словно предъявляя мне его в подтверждение своих слов, и промолвила:

— Я пришла за водой.

— Так набирай. — Я снова двинулся к озеру. Она колебалась. — Идем, никто тебя не обидит.

Она нехотя последовала за мной, шагах в двух позади. Мы подошли к тому месту, где сидел, опершись спиной об иву, Мерлин. При нашем приближении он открыл глаза, увидел девушку и встал.

— Она пришла за водой, — сказал я, бросая хворое! на землю.

— Добрый день, госпожа, — приветствовал ее Мерлин. — Ты, наверно, живешь где-то совсем близко. Мы не видели селений в этих краях.

— А тут и нет селений, господин мой, — отвечала девица. — Мы с отцом живем одни… — она обернулась и махнула рукой, — вон там.

— Быть может, нам следует засвидетельствовать почтение твоему отцу, — сказал Мерлин, — раз мы проезжаем через его земли.

Девушка прикусила губу и свела брови. Мне больно было видеть такое смятение, и я легонько тронул ее за руку. Кожа оказалась теплой и мягкой.

— Не бойся, — сказал я, — мы люди честные.

Она улыбнулась и потупила взгляд.

— Не сочтите за обиду, господин мой. Просто… отец уехал охотиться, и я одна. — При этих словах она вскинула голову и посмотрела Мерлину прямо в глаза.

— Как тебя зовут, девушка? — спросил он.

— Нинева, господин мой, — мягко отвечала она.

— А твоего отца?

— Лорд Мелеагант, — замявшись, вымолвила девица.

— Часто ты остаешься одна, Нинева?

— Довольно часто, господин мой. Но ненадолго, — поспешно добавила она. — Дичи здесь мало, и, чтобы добыть ее, отец порой охотится вдали отсюда. — Она улыбнулась. Волнение ее понемногу проходило. — Поэтому я часто бываю одна, но мне это привычно.

— А тебе не страшно оставаться одной, Нинева? — Мерлин высказал вслух то, о чем думал я.

Она тряхнула золотыми кудрями.

— Чего мне страшиться? Люди сюда не заходят, диких зверей здесь нет. Отец надолго не отлучается, у меня все есть. Наши места, — она повела раскрытой ладонью, — не такие, как все. Здесь не случается ничего дурного.

— Мы тоже не станем обременять тебя, — промолвил Мерлин, — только проведем ночь у твоего озера.

Она удержала его шелковисто-вкрадчивым голосом.